— И о нас сообщи, что вылетаем! — крикнул ему Баранов, поднимаясь из-за стола. Он потянулся всем своим крепко сбитым телом и обернулся.
В дверях стояла заснеженная, сильно заиндевевшая фигура человека.
— Что за дед? — спросил Баранов.
Человек шагнул.
— Сколько времени? — прохрипел он. — Мне бы голос подать… — охотник умоляюще взглянул на присутствующих.
Все смущенно переглянулись. Не получив ответа, Федот Иванович еще раз беспомощно оглядел всех, потом грузно опустился на пододвинутый стул. Склонив лицо вниз, он стал сосредоточенно отламывать ледышки на бороде.
— Совсем немного опоздал, дядя Федот, — говорил метеоролог. — Ну, прямо на несколько минут. А мы тебя так ждали…
Вошел начальник аэропорта и застыл с бумажкой в руках.
— Пришел? — словно не веря глазам, воскликнул он.
Федот Иванович еще ниже склонил голову. С его оттаивающей бороды капало на пол.
Никто не утешал старика. В молчании окружающих было понимание, сочувствие…
Старый охотник поднял голову.
— Вот ведь какое дело, опоздал, стало быть. Не догнать вчерашний день-то. Не потекут реки вспять… — и он опять замолчал.
Баранов откашлялся.
Федот Иванович горько усмехнулся:
— Дал промаху, конечно, неправ…
Баранов посмотрел на часы, потом на дверь.
— Реки вспять потекут, — сказал он уверенно. — И Енисей и Обь. Есть, батя, такой проект… В южные моря будут эти реки впадать.
Охотник недоверчиво покачал головой.
— Все шутишь, сынок…
— Нет, отец. Хочешь, догоним вчерашний день, ухватим его за хвост?
— Это как же?
— А так, отец. Пока бортмеханик вернется, слушай: земля вертится с запада на восток. На нашей семидесятой параллели скорость у нее около шестисот километров в час.
— Ну, ну… Ты это к чему?
— Вот ты прикинь. Если на самолете с той же скоростью в обратную сторону лететь, солнце как будто остановится.
— Должно, что так…
— А если быстрее! Если обогнать землю, что тогда? Тогда, друг, зашедшее солнце с запада подниматься начнет. Понимаешь?
— Ну?
— А вот у моего самолета, дед, скорость больше, чем у земли! Вот и представь, что произойдет, если ты на нем будешь? А? — И Баранов лукаво подмигнул старому охотнику.
— У вас время назад пойдет! — крикнул радист.
— А ведь верно, — откликнулся начальник аэропорта. — В Архангельск они прилетят в одиннадцать часов вечера. А у нас уже сейчас первый час. Уступаю Фомину свое место!
Федот Иванович стоял посредине комнаты растерянный. Вошел бортмеханик.
— А теперь, отец, бежим к самолету, — гулким басом скомандовал Баранов, — каждая минута дорога!
— Бежать… Это я могу. Я всю дорогу бежал.
И они скрылись за дверью.
— Да, дед в Архангельске проголосует! — хлопнул ладонью по столу метеоролог.
Дверь снова открылась. На миг просунулась черная борода.
— Вы тут того… за Таймыром моим присмотрите… Он ладный.
И дверь захлопнулась.
— Не беспокойся, отец! — крикнул начальник полярной станции, одеваясь, чтобы пойти за собакой. Он вышел.
Оставшиеся подошли к окну. Издалека доносился лай. Вдруг словно лавина камня рухнула сверху, потом с улицы донесся рокот несмолкаемого грома, странный в эту морозную, полярную ночь.
За окном кабины заревели реактивные двигатели могучего самолета Баранова.
— Неужто летим? — спросил Федот Иванович.
Штурман кивнул головой. Он склонился над картой, нанося курс. Перед ним на стенке виднелись часы со светящимся циферблатом. Они показывали не первый час, а шестнадцать часов с небольшим. Значит, шел еще предыдущий день…
— Вот оно, архангельское время! — крикнул штурман.
"Успеем ли?" — думал Федот Иванович.
В окне ничего нельзя было увидеть, кроме звезд, среди них особенно ярко выделялся знаменитый ковш Большой Медведицы — стрелка небесных часов старого охотника.
Деловито ревели двигатели, шли часы. Вернее, шли часы штурмана, а звездные часы Федота Ивановича… стояли. Более того, стрелка их передвинулась назад.
Штурманские часы показывали двадцать три часа, столько же показывала и Большая Медведица.
Самолет шел на посадку, машина остановилась. В дверях показалась крепкая фигура летчика, победившего время.
НОВОГОДНИЙ ТОСТ
Новый год! Бой часов Кремлевской башни, как поступь времени, размеренный, торжественный, бесконечно знакомый и все же волнующий…
Только что звенели бокалы, хлопали пробки бутылок, перекликались веселые голоса… Но бьют Кремлевские куранты — и все смолкает, как в предрассветный час.