Да что с нею могло случиться? Автоматика следит за состоянием и заряженностью батареи, заправкой химических двигателей ориентации… Я её проверял больше как дань традиции и привычке.
Теперь – надо бы отдохнуть.
В итоге, у меня осталось шесть часов – вполне достаточное время для отдыха, чтобы не чувствовать себя варёным.
* * *
Ещё одна коррекция, и траектория «Альбатроса» замкнулась во вполне предсказуемую эллиптическую орбиту. Теперь мне ничего не стоит рассчитать местонахождение корабля в любой момент времени. Я согласовал работу бортовых компьютеров «Шляпы» и «Альбатроса». Теперь это вполне легко сделать в одиночку, хотя каких-то восемьдесят лет назад было по силам лишь целым коллективам инженеров, а в ЦУПе в одной смене работало около ста человек…
Задраиваю входной люк на потолке… Несколько секунд ожидания… Зелёные буквы на экране: «К ПОЛЁТУ ГОТОВ!»…
– Запуск!
Бесшумно отработали электромагнитные салазки. Едва заметно покачиваюсь… «Шляпа» проваливается… Собственно, никакого чувства «проваливания» нет! Просто глубокий полумрак причального шлюза сменила звёздная бездна. Сейчас я нахожусь с тёмной стороны «Альбатроса», да ещё с ночной стороны Ганимеда. А что можно поделать, если я не хочу потом причаливать к нему в темноте?
* * *
Ганимед почти не отличается от нашей Луны, если не заострять внимания на наличии кое-какой атмосферы, другом составе грунта и чуть большей силе тяжести. Отыскать терпящих бедствие исследователей оказалось также достаточно просто – рация продолжала работать.
Спустя час после отделения от «Альбатроса» я уже был на поверхности и сидел в «Шляпе» буквально в ста метрах от складского модуля с развороченной задней стенкой. Чуть поодаль стоял перевёрнутый на бок жилой модуль и десантная капсула, на которой исследователей высадили на поверхность. Я вылез из кабины «Шляпы» и попытался подойти к постройкам. Честно говоря, получилось далеко не с первого раза. То и дело я падал. Никак не получалось приспособиться к непривычно низкому тяготению спутника Юпитера.
Наконец, я сладил и с тяготением, и с непривычной центровкой скафандра и добрался до разрушенного модуля.
Вид – ужасный! Модуль был практически полностью уничтожен взрывом кислородного баллона, а главное – погиб один из исследователей. Не буду расписывать, как всё в нём выглядело – жутко даже вспоминать разорванный на куски вместе с несчастным парнем, забрызганный кровью и обгоревший скафандр…
Увидев, что в складском модуле спасать некого, я поплёлся к уцелевшему, хотя и опрокинутому набок жилому модулю. Ребята в нём уже давно пришли в себя от пережитого и готовились к выходу наружу. Благо, что у всех были скафандры!
Выживших оказалось одиннадцать человек. Из них – двое были с переломами рук, а остальные – с различными ушибами. Погиб техник по газовому оборудованию, специалист по геологической разведке и электромеханик в одном лице. С другой стороны, погибнуть могли все, учитывая, что складской модуль был расположен с явным нарушением требований безопасности – слишком близко от жилого. Понять ребят можно: поставить модули как требовалось Наставлением – будет далеко добираться, а баллоны приходилось переносить «ручками». Вот они и поставили поближе…
За жилым блоком стояла их десантная капсула. Предполагалась, что на ней же они будут возвращаться на орбиту, где их подберёт идущий к Земле «Гриф», транспортный корабль, который сейчас шёл к Нептуну, но, увы, обшивка капсулы была во многих местах пробита осколками, а некоторые дыры выглядели явно прожжёнными. Скорее всего, повреждения вызвали пожар, силовые обмотки оплавились… Капсуле поможет, разве что, капитальный ремонт в заводских условиях. Сами исследователи его здесь не проведут.
Оценив перспективы восстановления «городка», ребята согласились, что это – безнадёжное мероприятие, и никто не стал отказываться от предложенного мной перелёта на Плутон и дальнейшей телепортации на Землю.
Погибшего космонавта мы решили оставить на Ганимеде, собрали его останки, сложили вокруг куски породы, образовав таким образом подобие могилы прошлого. На куске металлической обшивки складского модуля написали некоторое подобие эпитафии: «Карпов Александр Семёнович. Слава Покорителям Космоса!»
Первыми я отвёз на борт «Альбатроса» раненого геолога Юру Макарова и врача Сашу Андриенко. Толку от врача, оставь я его на Ганимеде, было бы совсем немного – сквозь скафандр перелом руки не обработаешь, модуль для подобных дел не приспособлен. А корабль – это всё-таки возможность нормально добраться до ран и сделать все необходимые процедуры, пусть даже и в невесомости.