Он подошел прямо к группе чукчей и остановился перед ними, картинно расставив ноги и улыбаясь.
— Вот я вернулся, — сказал он по-чукотски. — Вот, наконец, я приехал.
На него удивленно глядели десятки глаз. Он догадался, что его не узнали, и обрадовался этому. И опять засмеялся. Гордо выпятил грудь, вытащил платок и помахал им вокруг лица.
— Кто ты, человек, говорящий, как настоящие люди? — спросил дрожащим голосом старик в очках.
— А, это ты, Пеляугын? — засмеялся пришелец. — Кто тебе дал очки? А это… это… Тыгренкау? — продолжал он, вглядываясь в лица. — Это… Улькутын? — Он переходил от одного к другому, а они следили за ним растерянными взглядами. — Это Ичель… Это Кау-Кау. Ты стала старой, Кау-Кау, как прокисший хлеб. Это твои дети?
Он узнавал только стариков. Молодые были незнакомы ему. Он покосился на двух молодых ребят в европейских пиджачках. На одном из них он с досадой увидел галстук. Но его галстук был ярче, красивее, и он успокоился. Он поискал глазами кого-то в толпе и не нашел. Его лицо омрачилось.
— Кто ты, кто ты, человек, знающий нас? — удивленно спросил Укутагын.
Пришелец громко захохотал.
Но Пеляугын, который был в очках и потому видел лучше всех, вглядевшись в пришельца, нерешительно произнес:
— Э! Это ты, Сатанау! Ты вернулся?
— Да, — гордо ответил пришелец. — Я — Сатанау. И я вернулся.
— О Сатанау!
— Сатанау вернулся!
— Это ведь Сатанау! — раздались голоса, и все весело окружили парня в синем комбинезоне.
— Но где же ты был, однако, Сатанау? — спросил Пеляугын.
— Там. За морем, — показал Сатанау рукой. — Я был там, где никто из вас никогда не был. Потому что я великий человек. — И он ударил себя кулаком в гулкую грудь.
Они пошли за ним толпою в поселок и говорили выбегавшим навстречу женщинам — тем, которые не были на берегу:
— Это Сатанау. Он вернулся.
И женщины, дети, собаки — все приставали к шествию, возглавляемому парнем в синем комбинезоне, наконец вернувшемуся к своему очагу.
Сатанау усадили на почетное место у огня, и все население поселка расселось вокруг. От котлов исходил аппетитный запах мяса и жира, и Сатанау, не дожидаясь приглашений, запустил руку в котел, подцепил огромный кусок мяса и жадно стал есть. Все терпеливо ждали, потому что Сатанау делал правильно: человек не расскажет новостей, пока не насытится.
А он выхватывал из котлов самые жирные куски, ел, громко чавкая, и хвастливо кричал, опьяненный едой:
— Да, да! Давайте мне лучшие куски. Давайте воду. Табак давайте. Теперь я буду есть печенку тюленя. Где Умкугын, старый пес? Прогоните его, теперь я буду шаманом, я видел великое колдовство там, за морем.
И все чукчи смеялись, как люди, умеющие ценить шутку.
Когда Сатанау наелся, — а ел он много и долго, — его попросили рассказать о том, где он был и что видел, Он закурил трубку и торжественно начал:
— Вы, сидящие у этого очага мои соседи! Ты, Пеляугын, ты, Тыгренкау, ты, Укутагын, и вы все! Слушайте Сатанау, он расскажет вам то, что вы никогда не услышите и не увидите. — Он хотел продолжать в том же торжественно величественном тоне, к которому готовился десять лет, но сорвался и дальше уж говорил выкриками, хвастливыми и бессвязными.
— Э! Вы! Чукчи! Сатанау — великий человек, однако. Он был за морем, Хо! Он как ветер… С китобоями на Аляску, хо! Потом Америка… Фриско. Видел чудеса. — Он сделал большие глаза и сказал шепотом: — Я видел птицу, на которой летели люди, и птица была железная, вся железная, как вот этот котел.
— О-о! — удивленно протянул Тыгренкау.
— Это самолет, — тихо прошептал Пеляугын. — Мы тоже видели эту птицу. Мы думали, она родилась, как птица из гнезда, но нам сказали, что ее сделали люди.
Сатанау метнул на него яростный взгляд.
— О! — закричал он. — Где же ты видел эту птицу, старик с четырьмя глазами? Тебе снилась она?
— Здесь, — ответил Пеляугын и показал рукой на бухту. — Они часто сюда прилетают.
— Но вы не летали на ней! — рассердился Сатанау. — Ни один чукча не летал на ней! Я! Я! О, я! Я хотел лететь на ней. Я не боялся, но это стоит много денег, а зачем бросать деньги на воздух?
— Мы не летали, — сказал Укутагын, — но Тывлянто летал. Он говорит: хорошо. Он ничего не говорил о деньгах.
Добродушному Тыгренкау показалось, что невежливо так спорить с пришельцем. И он сказал примирительно:
— Пусть говорит Сатанау, не мешайте Сатанау говорить. Он видел больше нас, он десять лет бродил по земле, а мы сидели здесь, у моря.
— Да! — крикнул Сатанау. — Я бродил по земле десять лет. И я видел великое колдовство. Я вернулся, чтоб показать вам чудо. Прогоните Умкугына, я буду теперь сам шаманить.