Вечера в Брянских лесах длинные и тоскливые.
Возникает идея создать содружество со строгим уставом и нормами поведения, подумать о том, куда ухлопывать свободное время по вечерам и обязательно штрафовать за ругань.
— Пора… отвыкать… от выражений… Война скоро кончится… а я маме «здравствуйте» не смогу сказать без ругани, — басит Романченко, пересыпая своё заявление отборными ругательствами.
— Правильно! Предлагаю установить штраф…
— По сто рублей за выражение! — выводит дискантом Андрюша Родионов.
— Ты что…, с ума спятил, ведь это выходит… за одну фразу всю зарплату выкладывай? — возроптал Романченко.
— Предлагаю разработать детальный проект. Вот пуская Вася Лысиков и Тэд займутся, — сухо и солидно предлагает адъютант штаба Василий Курнешов, — а в субботу все соберёмся здесь в… — он зачем-то смотрит на часы — …в 15°° и обсудим.
Гвардии лейтенант Вася Лысиков начальник рации в моём взводе. Родом он из Ишимбая и прожил там всю жизнь. Учиться приехал в Москву и поступил в строительный. Фели Модатова приехала в Москву из Еревана. И вовсе нет ничего особенного в том, что они вместе ходили в кино, ели мороженое и занимались в читалке.
И вовсе нет ничего особенного в том, что он часами просиживал, помогая ей чертить, а когда у него болели глаза, она сидела рядом и читала вслух.
И вовсе нет ничего особенного в том, что они были без памяти влюблены друг в друга.
Я вместе с ним учился в училище, но там мы почти не замечали друг друга, а сейчас мы живём в одной землянке, всегда вместе, и скучаем, если не видимся один день.
Высоченный, ширококостный и немного полноватый, неторопливый, необыкновенно трудолюбивый и исполнительный. Добродушное скуластое лицо с тенью застенчивости, слегка приподнятые брови и небольшой заострённый нос, на котором часто появляется испарина.
Вася в сотый раз с увлечением рассказывает мне про свою Фели. Я делаю вид, что слушаю его, а сам думаю — как хорошо, что мы вместе. Мы в училище не были друзьями, а здесь не захотели расставаться.
Наше подразделение прочно заняло первое место по боевой и политической подготовке, организации занятий, быту и самодеятельности.
Никто больше не говорит, что «банда Вульфовича — это сборище анархистов с радио-архаровцем во главе».
Комбат мне поручает занятия с офицерами по топографии, радиосвязи, и я в день командирской учёбы провожу показательные занятия во взводе.
Приезжает генерал. Он между прочим ругает меня за небольшие неполадки и потом говорит, усаживаясь в «Виллис»:
— Ну, что ж, заниматься нужно т а к, а воевать ещё лучше.
На партсобрании рассматривают заявление о приёме гвардии лейтенанта Вульфовича Теодора Юрьевича кандидатом в члены ВКП⁄б⁄. Комбат профилактически пропесочивает вступающего и заканчивает коротко:
— Я за.
— Прошу поднять руки (голосуют члены партии).
— Кто воздержался?.. Против?… Нет.
Принят единогласно.
Трудами Васи Лысикова закончено составление проекта устава и норм поведения будущего содружества.
Начинаем постатейное обсуждение проекта. Учтены пожелания членов.
«Содружество гвардии офицеров» для краткости и благозвучия будет называться «ГОС» — «Гвардейское Офицерское Содружество».
Учтено и записано всё и составлен даже ориентировочный план субботних вечеров на ближайший месяц.
Литературные вечера, вечер песни, взаимопомощь, создание денежного фонда помощи особо нуждающимся родным и близким в тылу, безусловное уважение тех немногих женщин, которые имеются в части, и помощь им в организации быта, прогрессивная система штрафов за ругань в зависимости от числа присутствующих и наличия женщин, широкая демократия, свобода критики и борьба за честь разведбатальона.
Три раздела устава озаглавливаются тремя лозунгами, они же пароль:
׀. Мщение и смерть немецким захватчикам.
׀׀. «Смелость, смелость и ещё раз смелость».
׀׀׀. «Никогда, никогда не унывай».
В субботу после обеда начинают сходиться будущие члены содружества. Первым приходит адъютант штаба Василий Курнешов. Директор подмосковного детдома, худой, строгий, всегда подтянутый и опрятный, он заученным срезающим движением приглаживает реденький пробор, здоровается церемонно и смотрит на часы:
— 15.00 ровно, а между тем… Как вы на это смотрите? — обращается он ко мне. Он всем говорит «Вы».