Женщина пытается объяснить, что за хранение этого сувенира немцы сажали на три года в концлагерь.
Я временный комендант района. Нет ни минуты покоя, а ведь ещё идут бои вокруг Штансдорфа.
Прибегает русский инженер:
— Я из Ростова-на-Дону, моя фамилия Квитков. Я работаю на кинофабрике «Дэфа». Это тут на Ванзее. Там солдаты, забрались в объективный цех и… объективно говоря… э-э-э… наводят беспорядок. Там миллионное состояние, его необходимо спасти и от обстрела и от… э-э-э… беспорядка.
Мчусь на «Дэфа» и застаю там двух пьяных солдат, которые спокойно извлекают из футляров самые большие объективы и внимательно рассматривают друг у друга физиономии, сапоги, пряжки, автоматные дула, сопровождая это зрелище оригинальными комментариями.
С трудом выгоняю их и выставляю охрану.
Мои мальчики извлекли откуда-то члена французского правительства и приволокли его ко мне на проверку. Оказался, не больше не меньше, как председатель радикал-социалистической партии Эрио. Радировали в штаб армии. Приказано немедленно доставить с усиленной охраной, чтоб, не дай Бог, по дороге его не ухлопали. Выходим к бронетранспортёрам, ведём светскую беседу о Париже, о Москве, и вообще. Здесь же переводчик штаба. Эрио показывает золотые часы с крышкой. На крышке надпись «Эрио от лионских рабочих. 1936 г.». Мимо проходит старшина хозчасти:
— Товарищ старший лейтенант, опять вы с фрицем возитесь. Отняли бы у него эти уры, и пусть идёт к чёртовой бабушке.
Уф! Хорошо, что радикал-социалист не понимает по-русски. А то бы, пожалуйста — дипломатическое осложнение. Мол, вот немцы не обидели, в русские обижают.
2 мая. Берлин капитулировал. Знамя Победы развевается над обломками Рейхстага. Приказ Верховного Главнокомандующего. Это и к нам относится. Нескончаемой вереницей идут колонны пленных.
Вот это блиц — не то, что при Гитлере.
К вечеру 3 мая у меня собрались Василий Курнешов и Валентин Хангени — оставшиеся в живых госовцы, и мои приятели и товарищи из части, штаба. Батальон выходит на Лукенвальде. Карты до Дрездена получить у адъютанта штаба.
— Куда едем? — спрашивают друг у друга офицеры.
— Куда едем? — спрашивают друг у друга бойцы.
А ответить может только один сержант Медведев. Выпив свою майскую порцию, он в лихой позе сидит на броне своей машины и снаряжает диски.
— Куда едем! Куда едем! Ясное дело, куда, — объясняет он своему помощнику, — немцев доколачивать едем, вот куда.
— Ничипорук! — кричит он на помощника, и лицо его на мгновение становится серьёзным, — ты не ухо протирай, а пулемёт, это на данном этапе поважнее будет. — И он уже улыбается.
А по колонне несётся протяжная команда:
— Заво-ди-и!!!
«СЛУШАЙ, КРАСНАЯ АРМИЯ!!!»
10 глава
От Берлина на юг. Эльба. Тяжёлый бой за автостраду Дрезден-Лейпциг. Обходим Дрезден. Половина этой груды развалин ещё у немцев. За Дрезденом начинается сплошной лесной массив. На юг! Там Судеты, а за ними Чехословакия.
— Куда идём? — спрашивают бойцы у офицеров.
— Куда идём? — спрашивают офицеры у генерала.
— На юг! — басит генерал, и голос его слышен в грохоте моторов.
Город Фрейберг.
— Не сдаются немцы?!
— Уничтожить, и на юг!
За Фрейбергом начинаются Судеты.
Это отчаянный, неповторимый по своей стремительности и талантливому замыслу марш.
Удар настолько стремителен, что немцы в панике разлетаются по окрестным лесам, бросая технику и склады.
— Не ввязывайтесь в бой, старайтесь обойти противника и… на юг! Спать не разрешаю никому!
Заправляемся по дороге немецким горючим, благо его здесь много.
С ходу сбиваем немецкие засады и заслоны и вгрызаемся в горы.
Ливень. Обходим укреплённый городок. Машины вязнут в грязи. Разбираем полуразрушенные дома, пилим деревья, валим всё в грязь и на руках выволакиваем машины к шоссе. Моторы нагреты докрасна. Смеркается.
— Зажечь фары! — такая команда раздаётся впервые за всю войну, и тысячи фар режут сырой мглистый воздух.
Какой-то танкист запускает ракету, чтобы осветить своему танку путь через переправу.
Один кричит:
— Ты что, ошалел или древесного напился?!
— Свети! Лучше ехать! — кричат другие.
Один из танкистов застревает, и его пытаются вытащить. Колонна встала.
— Лейтен-а-ант Вульфович! — пищит радистка, и у меня такое впечатление, будто её кто-нибудь ошпарил.
Прыгаю в радийную машину. Она протягивает мне один наушник. Слушаю.
— Говорит Прага! Говорит чешская Прага! Слушай, Красная Армия! Слушай, Красная Армия! В Праге восстание. В городе баррикады. У нас мало оружия. Немцы убивают женщин и детей, разрушают город. Братья, спешите! Мы ждём ваших танков и самолётов! Братья русские, помогите Праге!