19, 20, 21- го (большая запись Н. В.) — Чувствую, что здоровье сдало по всем статьям. Кроме того, что я похудел подурнел, я чувствую постоянную слабость. Держусь я пока ещё молодцом, бодр, весел (насколько это возможно), работоспособен. Почти не курю и абсолютно не пью вот уже полгода. Не знаю, долго ли смогу ещё так, но думаю, что если будут надежды, будет и выдержка. Если же почувствую, что надежды все утрачены окончательно, тогда не ручаюсь. Держусь и в моральном отношении. Всё-таки я стойкий человек, а ведь я раньше этого о себе не думал. Ну и ещё одно: мне кажется, что мальчишества нет и а помине. Вот незаметно и стал я взрослый».
31 декабря — Вечер начался в 21ºº концертом. Концерт прошёл хорошо, я остался доволен. Встреча Нового года прошла хорошо и торжественно. Пьяных видимо невидимо. После полугодового перерыва выпил крепко, но всё равно был трезвее многих.
1 января 1947 г. …Большой компанией в 21ºº двинулись на бал — маскарад. И там резвились и пили всю ночь. Всё, больше ша!!!
Так заканчивается записная книжка за 1946 — год.
У читающего эти записи наверняка возникнет вопрос — были ли у Теодора отношения с женщинами? — А как же! Он был красив, обаятелен, общителен. Многие, многие женщины увлекались им. Но он также был умён и деликатен и умел не доводить знакомства до «логического» конца. Конечно, бывали близкие отношения с женщинами, но никаких обнажающих подробностей об этом в записных книжках нет. Вот, например, об одной из таких встреч в Секешфехерваре: «3 июня — Весь вечер опять провёл у Эдит. Коротко опишу её: немного меньше меня ростом. Брюнетка с чёрными необыкновенно выразительными глазами. Её всего 16 лет. Она, не скрывая от других, отдаёт мне предпочтение даже вопреки местному неписанному закону о том, что с русским ходить „нéм. ё“. Она мне нравится своей простотой и непосредственностью, да… нравится, и не больше. А глаза у неё девственно — неповторимы, ну, это с точки зрения эстетизма».
В июне 1947 года, как записано в его военном билете, он был уволен в запас и вернулся в Москву.
Что ещё можно сказать по поводу «Обыкновенной биографии» — в ней не упоминается о репрессированном отце, которого он в 12 лет навещал в Вяземлаге, он написал об этом подробно потом — маленькая повесть «Человек с ромбами» помещена в книге «Моё неснятое кино».
Записные книжки ещё далеко не исчерпаны. Это, как я думаю, даёт мне право завести на странице Теодора Вульфовича рубрику «Из записных книжек» и по мере «расшифровки» пополнять «Обыкновенную биографию» новыми, для нас читателей, сведениями о том времени, в котором он жил, воевал и трудился.