Тетка, кстати, тоже обожала читать, и не только романы. Ее знания Сашеньку просто поражали. О чем ни заговори — тетка имеет собственное мнение, любую тему может поддержать, любое заявление оспорить. Работала Марья Павловна Горбатова в городской библиотеке, заведующей, и в детстве Сашенька просиживала в читальном зале все свое свободное время. Читала она взахлеб. И поступила после школы тоже в Библиотечный институт. В Москву ее не пустили, училась Сашенька в областном центре, мама про столицу всегда говорила с ужасом. Мол, вертеп, гнездо разврата. Тетка была иного мнения.
— Эх, Сашка! Только в столице и жизнь! Не слушай мать, держи курс на Москву.
Словно подогревая интерес племянницы к столице, тетка Марья собирала грачевские сплетни с определенным уклоном:
— Ирку Тарасову помнишь, Ань?
— Это та самая Ирка, у которой муж позапрошлой зимой по пьяни замерз на даче?
— Ну, замерз. Зато дочка в люди выбилась. Поехала в Москву и там ее заприметил какой-то знаменитый фотограф. Моделью стала, слышишь? Ирка сказала, что ее Олька в прошлом месяце за немца замуж вышла и уехала на ПМЖ в Германию. Гражданство получила.
— Олька Тарасова теперь в Германии живет? — округлила глаза Анна Павловна. — Она же в школе на одни «тройки» училась!
— Да при чем тут это, дура? Сказано тебе: модель. Зачем им мозги, когда ноги от самых ушей растут? Телевизор-то смотришь?
— Смотрю. Модели — они высоченные. А наша Сашенька маленькая.
— Так уж и маленькая!
— Сто шестьдесят пять, — скромно говорила Саша.
— Ну вот, видишь? — и Анна Павловна вздыхала с облегчением. В модели любимой дочери не грозило. Там одна наркота и разврат.
— А наша библиограф, Сонька Смирнова, — не унималась тетка Марья. — Выучила на курсах английский язык, списалась с англичанином по почте. Он, правда, вдовец, зато еще не старый. Очень ему наша Сонька понравилась. И готовить она умеет, и шьет, и вяжет, и из себя видная. А дети, что дети? И чужих воспитает, и своих родит. Она девка хваткая, работящая.
— Наша Сашенька лучше.
— Я тебе про что говорю? Списалась с англичанином. Вчера заявление об увольнении на стол мне положила.
— Уволилась из библиотеки? — ахнула Анна Павловна. — Да у нас в городе работу днем с огнем не найдешь! Тем более молодой девушке.
— Вот о чем с ней говорить? — тетка Марья посмотрела на Сашеньку, словно ища у нее поддержки. — Я же тебе говорю: в Англию она уезжает! Замуж выходит! — тетка повысила голос. — А она мне: в городе для молодежи работы нет! Так одни, что ли, наши Грачи на всем белом свете?! Вон, глобус стоит, — и Марья Горбатова раздраженно ткнула пальцем в указанный предмет, да еще и крутанула его для наглядности. Аккуратно подстриженный ноготь уперся в остров Мадагаскар. — Чего нашей Сашке здесь делать?
— На Мадагаскаре-то уж точно ей делать нечего, — насмешливо сказала Анна Павловна. Она, кстати, работала в школе учителем географии. — Да и в Лондоне тоже. Там холодно и туманы. Пусть вон Сонька Смирнова там мокнет.
— Я не говорю: в Лондон. Не сразу. И не обязательно в Лондон. Но хоронить себя в глуши я моей любимой племяннице не позволю!
— Пусть сначала институт окончит.
— Я окончу, — обещала Сашенька. — Я хорошо учусь.
— Вот и учись!
Все эти разговоры заканчивались одинаково:
— Да чего там за примером далеко ходить, — подводила итог тетка Марья. — Вон, Лидка наша. Живет себе припеваючи. В той же Москве. А кому Лидка всем обязана? То-то.
Тут следует сказать, что сестер-то было три. Совсем как у Чехова. Три сестры, которые по молодости все рвались в столицу.
— В Москву! В Москву!
Но уехала только одна. Историю эту Сашенька никогда не слышала целиком, только намеки. Знала только, что там что-то очень грязное, нечестное. Когда тетка Марья говорила «Лидка», презрительно поджимала губы. И никогда не называла «Лидку» сестрой. Сашенька знала, что это из-за Лидки они ютятся в малогабаритной панели, а когда-то у семьи Горбатовых был большой красивый дом на берегу озера, с просторной верандой, обвитой девичьим виноградом, с банькой и дивным старым вишневым садом. Ах, этот Чехов! Опять он!