Я то и дело покупала себе новые платья, серьги, чулки, а потом долго примеривала их дома перед зеркалом – только это и доставляло мне удовольствие в дни разлуки с ним. Недостижимый идеал, к которому я стремилась, – каждый раз удивлять его новым нарядом. Он едва успевал заметить приобретенные ради него блузки или лодочки – пять минут спустя они уже были сброшены и до его отъезда валялись где попало. Я очень хорошо знала, что никакие тряпки не спасут, если другая женщина станет для него более желанной, чем я. И все равно не могла позволить себе предстать перед ним в знакомом ему наряде – мне казалось, что это будет непростительной ошибкой, изменой тому совершенству, которого я жаждала достичь в отношениях с ним. Однажды, движимая все тем же стремлением к совершенству, я долго листала книгу «Искусство физической любви», наткнувшись на нее в большом книжном магазине. На обложке значилось, что уже «продано 700 000 экземпляров» этого издания.
У меня нередко возникало чувство, что свою страсть я переживаю, словно пишу книгу – точно так же стараюсь продумать и отшлифовать каждую сцену, каждую деталь. Вплоть до мысли, что готова умереть, когда дойду в своей страсти «до конца», не сознавая, что значит это «до конца» – все равно как вот сейчас я готова умереть, когда через несколько месяцев закончу эту книгу.
Общаясь с людьми, я старалась не выдавать своей одержимости, хотя это было совсем нелегко. Как-то в парикмахерской я видела, как все охотно отвечали болтливой клиентке, но стоило ей, запрокинув голову над тазиком, обмолвиться, что она «лечит нервы», весь персонал стал относиться к ней с некоторой настороженностью, словно это случайное признание подтверждало, что психика у нее и вправду расстроена. Я боялась, что тоже покажусь ненормальной, если вдруг скажу: «Я переживаю страсть». Стоя в очереди перед кассой в супермаркете или в банке, я всматривалась в других женщин и задавалась вопросом: сходят ли они с ума по мужчине, как я? И если нет, то как же они могут так жить – хотя я сама жила так еще совсем недавно, мечтая лишь о ближайшем уик-энде, ужине в ресторане, занятии гимнастикой или школьных успехах моих детей: все это стало мне сейчас в тягость или попросту безразлично.
В ответ на признание, услышанное от знакомого мужчины или женщины, что они были или сейчас в кого-то «безумно влюблены», или у них «постоянная любовная связь», меня тоже тянуло исповедаться. Но позже, когда эйфория от взаимных излияний проходила, я очень строго корила себя за малейшую откровенность. Все эти разговоры, во время которых я поддакивала своим собеседникам: «и я», «совсем как я», «и у меня то же самое» и т. д., казались мне совершенно бесплодными, не имели никакого отношения к моей страсти и я только зря растрачивала себя на них.
Своим сыновьям-студентам, которые уже не живут со мной постоянно, я дала понять, чтобы они не мешали мне встречаться с любовником. Им было вменено в обязанность предупреждать меня по телефону о своем появлении в родном доме и немедленно исчезать, если я ожидала приезда А. Внешне, по крайней мере, все протекало довольно гладко. Но я предпочла бы сохранить эту историю в тайне от детей, как когда-то скрывала от родителей свои первые любовные приключения. Чтобы не слышать их суждений. А еще потому, что детям и родителям чрезвычайно трудно смириться с сексуальной жизнью самых близких людей, чья плоть навсегда остается для них самой запретной. И пусть дети стараются не замечать затуманенный взгляд и рассеянное молчание матери, бывают моменты, когда они значат для нее не больше, чем подросшие котята для кошки, у которой они не вызывают ничего, кроме раздражения[3].
В эти месяцы я ни разу не слушала классической музыки, мне больше нравились эстрадные песни. Самые сентиментальные, еще вчера ничего не значившие для меня песенки переворачивали мне душу. Прямо и откровенно они воспевали страсть как самое главное в жизни. Слушая, как Сильви Вартан поет свое знаменитое «Cest fatal, animal»[4], я убеждалась, что не только я испытываю подобную страсть. Эти песни вторили моим чувствам и подтверждали их правомерность.
Женские журналы я начинала читать с гороскопа.
Я выискивала фильмы, в которых надеялась увидеть собственную историю, и очень огорчалась, если фильм был старым и уже нигде не шел, как, например, «Империя чувств» Осимы.
Я подавала милостыню мужчинам и женщинам, сидевшим в переходах метро, загадывая желание, чтобы вечером он мне позвонил. Я клялась послать двести франков в «Народное вспомоществование», если он приедет ко мне в день, который я мысленно назначила. Вопреки своим привычкам, я сорила деньгами направо и налево. Все эти траты казались мне жизненно необходимыми, они были составной частью моей главной траты, неотделимой от моей страсти к А., как и бесконечные траты времени, заполненные грезами ожидания, и безжалостное отношение к собственному телу, которое я нещадно растрачивала, до изнеможения занимаясь с ним любовью, словно последний раз в жизни. (А кто знает, что не последний?)
3
Журнал «Мари Клер» опубликовал интервью девушек и юношей, безоговорочно осуждающих любовные связи своих матерей, которые расстались или уже развелись с мужьями. Одна девушка с горечью говорит: «Ну какой прок от любовников моей матери? Из-за них она только морочит себе голову всякими фантазиями». Можно ли оказать женщине бо́льшую услугу? – (