С рассветом лама приступил к исполнению обряда. В просторной комнате (не менее пятидесяти квадратных метров — такие, вот, избы строят в Бурятии!) в присутствии многочисленной родни покойного он то нашёптывал ему что-то на ухо, то громко выкрикивал какие-то важные наставления, действуя в соответствии с каноном «Бардо Тхёдол». Ламе прислуживал Бреславец, впервые допущенный к участию в настоящей ритуальной церемонии. Время от времени лама делал перерыв и отдыхал за пиалой зелёного чая, заправленного маслом и тсампой (поджаренная ячменная мука).
В один из таких моментов, уже ближе к вечеру, в избу пожаловал участковый — молодой крупный бурят в милицейской форме. Последний был в ярости и буквально с порога принялся поносить присутствующих на церемонии и грозить им всевозможными карами. Будда-лама сидел с пиалой в руках и некоторое время молча смотрел на бесновавшегося представителя власти. Затем он почерпнул в миске пригоршню тсампы, насыпал её в чай и принялся помешивать указательным пальцем. И тут случилось чудо! Каким-то непостижимым образом тсампа в пиале сбилась в плотный комок, который вырос на глазах у присутствующих до размера теннисного мячика... Тогда лама привстал, поднял руку и швырнул комок тсампы парню в лицо, одновременно выкрикнув какую-то мантру...
В то же мгновение с участковым произошла метаморфоза: он замолчал, часто заморгал, — при этом взгляд его расфокусировался и утратил сознательное выражение, — а затем опустился на четвереньки и по-собачьи вышел коридор, где улегся в углу, закрыл глаза и, видимо, уснул...
В своём рассказе Бреславец делал особенный упор на «собачьем» выражении, которое вдруг приняло лицо парня, особенно же — его глаза.
Ритуал продолжался весь следующий день (незадачливый милиционер продолжал спать в прихожей); наконец, видимо, сделав по каким-то признакам вывод о том, что покойный достаточно подготовлен, лама произнёс знаменитую финальную мантру, — резко, с особой интонацией, которую невозможно описать. В следующий миг Бреславец посмотрел на лицо покойного, которое неуловимо изменилось: по его словам, стало по-настоящему безжизненным, мёртвым...
Вслед за этим состоялись похороны — на окраине села имелось кладбище. Лама посоветовал зарыть тело поглубже и забыть о нём, поскольку это теперь — действительно лишь оболочка, а человеческое существо — «уже не здесь».
По возвращении домой Цыгмуев разбудил разоспавшегося участкового, а Бреславцу велел поднести ему стакан водки. Милиционер проморгался, выпил залпом и ретировался поскорее, видимо, так и не уяснив до конца, что же с ним произошло. На том история закончилась.
Другие истории, не менее удивительные для европейца, про господ Цыгмуева и его учителя Гунчен-ламу, возможно, вам поведает сам А.И.Бреславец — он, вроде бы, уже готов на это отважиться.
И ещё один вопрос, который мне хотелось бы прояснить в этой вводной главе. Я хочу развеять распространившийся у нас миф о том, будто восточные традиционные мистические системы — например, многочисленные буддийские практики или ещё более популярная классическая йога индусов — так, уж, озабочены нашим здоровьем и долголетием.
Да ничего подобного! У всех подобных систем — совершенно иные цели и задачи. (За исключением разве что даосской йоги, главная цель которой — именно несокрушимое здоровье и долголетие вплоть до бессмертия; однако, как мы знаем из истории (не из мифологии), цели этой никому из знаменитых даосских мудрецов-алхимиков так и не удалось достичь.) Высшая цель всех традиций этого рода — вырваться из круга сансары, то есть разорвать личную цепочку рождений и смертей. Иными словами, никогда больше не воплощаться в человеческом облике, преобразовавшись в чистое сознание (атман, пуруша и т.д. и т.п.) или, в буддийской терминологии, достичь конечной нирваны.
В знаменитом сборнике афоризмов мудреца Патанджали («Йога-сутра») сама йога и её цель определяются как удержание субстанции наших мыслей от колебаний («йога — читта вритти ниродхам»). У Будды Шакьямуни мы можем найти много аналогичных изречений. Пожалуй, чаще прочих исследователи вспоминают слова Будды об остановке сознания. (Эту фразу можно перевести так: «Безумное сознание не останавливается; если оно остановится, то наступит бодхи (просветление)».) Как мы видим, о физическом оздоровлении человека тут нет и речи. Сам же исторический Будда дожил до 80-ти, не дотянув немного до священного возраста индусов (84 года). По современным представлениям, это в принципе не так и плохо для «сапиенса» мужеского пола, но всё-таки 80 лет — никак не рекорд долголетия.