— Всех-нет, — успокоил старикан. — Мы сообразительный. Если всех в клоповник, кто тогда на нас работать станет. Но многим бы пришлось покормить клопов, испробовать вкус палок.
Народ в чайхане загудел, заволновался. Люди забыли, что перед ним, как они полагали, „артист“. Все наперебой старались сказать ненавистному эмиру словце позлее. Алим хан съежился от страха.
Наконец вмешался Афенди.
— Люди! — произнес он. — Воспользуемся удивительным случаем. Проведем с этим бывшим владыкой диспут.
Предложение острослова и мудреца пришлось всем по вкусу.
— Хош!.. — послышались возгласы. — Мудрые твои слова, Афанди. Начинай диспут!.. Ну, держись, бывший угнетатель!..
Доктор филологии Мустаким Мирзаев подмигнул Насретдину, ободряюще закивал.
— Прекрасная мысль, уважаемый Афанди, устроить диспут. Светлая у вас голова. Недаром в Бухаре все вас любят и ценят.
Алим-хан возмутился.
— Это нас должны любить, а не этого прощелыгу!..
Мирзаев улыбнулся.
— Вашу персону, прямо скажем, бухарцы вспоминают без особого почтения… Извините за откровенность. А вот Афанди благодарные бухарцы в скором времени здесь, на площади Ляби-хауз, воздвигнут памятник!
Экс-эмир от злобы заскрежетал вставными челюстями. Афанди же благодарно поклонился народу. Затем произнес с чувством:
— Спасибо, люди добрые. Благодарю вас, товарищи… А сейчас позвольте начать диспут.
Афанди отхлебнул из пиалы чаю и с преувеличенной почтительностью обратился к Алим-хану:
— О, великий и могущественный! Позвольте мне, недостойному, доказать две истины.
Экс-эмир подозрительно покосился на Афанди, скривился, словно у него зубы заболели, и буркнул:
— Высочайше соизволяем. Доказывай.
— Во-первых, о непобедимый в своей мощи владыка, изгнанный все-таки народом из Бухары 18 числа месяца зу-ль-хиджра 1338 года хиджры, что по современному календарю соответствует 2 сентября 1920 года… Во-первых, осмелюсь осквернить ваш благородный слух сообщением о том, что никакой вы не эмир, ниспосланный аллахом, а просто-напросто потомок разбойников, узурпировавших власть.
— Йе-э-э! — взвизгнул Алим-хан. — За такие нехорошие слова резать башка тебе будем!!
— Терпение, ваше бывшее высочество. Гнев — плохой советчик. Давайте лучше обратимся к фактам. Со стародавних, незапамятных времен живет в Бухаре трудолюбивый народ. И с тех же стародавних времен плодами его труда пользовались грабители, захватывавшие Бухару силой оружия. Власть забирали бухар-худаты, саманиды, караханиды, каратаи, чингизиды, тимуриды, шейбаниды… Наконец, в 1740 году Бухарское ханство захватил персидский шах Надир. И наместником своим в Бухаре он поставил местного феодала Мухаммада Рахима. Этот ваш прапрапрапрадед спустя несколько лет и объявил себя нахально эмиром Бухарским. Так началась ваша мангинская династия, завершившаяся столь бесславно в вашем благородном лице. А теперь, после всего сказанного, — судите сами, кто вы: священная особа или потомок разбойников?
Старик Алим-хан до того разинул рот от удивления, что даже верхнюю вставную челюсть выронил. Народ рассмеялся. Афанди же продолжал:
— Итак, мой противник безмолствует. Молчание же, как известно, знак согласия. Да и трудно, я бы даже сказал, невозможно оспаривать мои доводы.
— Конечно, ты прав, уважаемый Афанди! — воскликнул кто-то с места. — Все ясно, как божии день. Никакой он не священный… Тиран в отставке — вот он кто!
Народ в чайхане одобрительно зашумел.
— Истинные слова…
— Верно.
— А то, что старикашка этот в шитом золотом халате кривится и шипит от злости — это понятно.
— Еще как понятно, — Афанди вскинул руки, призывая народ к тишине. — У узбеков есть хорошая пословица: „Иная правда и отцу родному не понравится“. А тут бывшему его высочеству о его разбойном происхождении говорят. Скривишься, перекосишься даже!
— Верно, Афанди-ака. Дальше говори!
— Хош!.. Итак, благодарение всевышнему, коего, как наука доказала, вовсе не существует… Хош, первый вопрос решен. Переедем к другому. Посмотрим, как жила Бухара во времена правления вот этого скрюченного от злобы старикашки…
Алим-хан вскочил, брызгая слюной, заорал: — Хорошо жила Бухара, замечательно жила!! В иные дни жители Бухары под нашим чутким руководством, съедали до шести тысяч баранов! Это значит, — старикан зашептал что-то себе под нос, видимо, подсчитывая, захлебнулся слюной, кое-как откашлялся и вновь заорал: — Это выходит — по три фунта мяса и сала на каждого бухарца. В день! Во-о-о!..