Когда настало время десерта, Жаку Лютьеру, чье любопытство и предвкушение чего-то грандиозного были доведены до предела, потребовалось отведать лишь один кусочек, чтобы выронить вилку и ошарашенно взглянуть на шефа.
О том, что произошло после, никто достоверно не знал. Известно лишь, что повар и критик удалились на кухню, после чего последний пропал из виду на несколько месяцев, а когда объявился, то стал питаться исключительно у молодого повара, забросив свои излюбленные заведения и навсегда избавив свою жену от необходимости готовить.
— На самом деле неважно, что произошло, когда Жак Лютьер и Питер Руссо удалились, важно то, что произошло во время подачи, — Томас, с его же слов, был фанатом легендарного критика и рассказывал эту историю каждому приезжему, кого встречал.
— И что же произошло? Что было с тем десертом?
— О нет. Дело не в десерте. Десерт был, кстати, самым слабым из всех пяти блюд. Просто когда Жак Лютьер попробовал тот кекс, все детали пазла встали на места. Публика поняла это из содержимого записки.
— Какой записки?
— Тот лист блокнота, на котором критик записывал краткий вердикт каждого попробованного в «Марио» блюда. Официант, подававший блюда, незаметно вынес его. На каждое блюдо старик записывал лишь два слова: «Блюдо доработано».
— Жители быстро сопоставили факты и выяснили, в чем дело.
— Так в чем же оно было? А то я все никак понять не могу.
— Питер Руссо накормил Жака Лютьера блюдами, за которые старик раньше закрывал рестораны. Все, где этот парнишка работал. Представляешь? — рассмеялся приютивший меня бельгиец.
— Да вот только он усовершенствовал их, доработал. На десерте старик Лютьер это и понял. Парнишка Руссо уложил его на лопатки в тот вечер.
— Ага. И после этого стал обедать только в его ресторане. К слову, столько бы кризисов, поднятия цен или бедствий тут не разворачивалось, «У Жака Лютьера» выдерживает все эти удары.
— Жак Лютьер открыл свой ресторан?
— О нет, просто Питер переименовал свой в честь критика.
— Так вот, Питер Руссо продолжает поражать своими новыми рецептами.
— Совершенными.
— Ну так, конечно, старик Лютьер там по три раза на день бывает. Уверен, что Руссо под столь пристальным взглядом любое блюдо доведет до совершенства.
Я рассмеялся. История казалась мне настолько чудной и слащавой, что я тотчас поделился с моими новыми знакомыми скептицизмом. Правда стоило мне высказаться, как Томас вывел меня на улицу и указал на ресторанчик через дорогу, зажатый между турецкой фастфудной и американской пиццерией.
У входа не было толпы восторженных поклонников знаменитого повара, но внутри все столики были заняты. За одним из них, возле самого окна, сидел пожилой старичок в потрепанной клетчатой кепке. Рядом с тарелкой лежала записная книжка и простая шариковая ручка. Официант, коим оказался шеф-повар, принес новое блюдо и убрал тарелку из-под предыдущего. Наклонившись, он о чем-то поинтересовался у гостя, указав на принесенное блюдо, в ответ на что получил гримасу недовольства.
Правда, стоило шефу отойти, как уголки губ старика поползли вверх, а в блокноте появилась новая запись.
Умный дом
Валентина на всех парах мчалась от остановки к парадной двери каменного дома. Пятьсот метров, которые она преодолевала обычно за несколько минут, казались ей непреодолимой дистанцией. Вот что делает опоздание.
Пунктуальность — то, чем Валентина всегда гордилась и за что работодатели ценили женщину. Даже если она застревала в лифте или садилась не на тот автобус (что было ей несвойственно), она всегда изворачивалась и прибывала на работу вовремя.
Высокий каменный дом, последние два этажа которого занимал пентхаус одного из многочисленных заместителей одного из нескончаемых чиновников министерства важных и непостижимых простым людям дел. Валентина трудилась в его стенах еще с момента, когда хозяин чертогов только-только занял свою первую выборную должность и по его статусу и мере нерасторопности его жены их дому потребовалась гувернантка. С того дня прошло чуть более двадцати лет, и каждый из минувших дней Валентина любила, как и каждый последующий, который ей еще предстояло прожить.
Беззвучно открыв дверь, Валентина прокралась на кухню, стараясь не разбудить семейство, которое вот-вот должно было проснуться. Однако на кухне ее уже поджидал господин N — глава дома, поднявшийся непривычно рано.
— Я сейчас приготовлю завтрак, — не успев перешагнуть порог кухни, Валентина принялась оправдываться. Пунктуальность — главное, что мужчина высокого чина ценил и требовал по отношению к себе.