Тик-Так зашагал в указанном направлении, а мы с Кошкой Машкой уселись рядом с мальчишкой.
— Убежал с урока? — спросил я, чтобы завязать разговор.
Мальчишка опасливо покосился на меня, но, безошибочным детским чутьем определив, что ему ничего не угрожает, буркнул:
— Ага.
— С какого?
— С физики.
— Что так? Не выучил, что ли?
— Да, не-е-е, — протянул парнишка и шмыгнул носом. — У нас сегодня контрольная, а мне рисковать смысла не имеет.
— Это как же так? — не понял я.
— А очень просто. Четверть кончается, а у меня четверка за последний ответ. А до четверки — три. Так, может, и четверик в четверти выйдет. А задачу мне не решить, это я точно знаю.
Кошка Машка с удовольствием прислушивалась к нашему разговору и одобрительно посматривала на русоголового паренька.
— Это почему же ты с задачами не в ладах? По-моему, самым интересным занятием в школе является решение задач, — сказал я из воспитательных целей, хотя сам до смерти не любил трудных задач.
— Не-е-е! — решительно возразил паренёк и снова шмыгнул носом. — Самое интересное в школе — это переменки. Ну и география — ничего предмет. Страны, там, моря, острова неоткрытые. Мы с Санькой Либиным давно бы куда-нибудь убежали, да родителей жалко. Убиваться будут. Это раз. Во-вторых, у Саньки папаша — зверь. Выдерет, если поймают и вернут домой.
— Это точно, — согласился я. — Вкатит по первое число.
— А в-третьих, — продолжал парнишка, не глядя на меня и прилаживая резинку, — в-третьих, и островов неоткрытых мало осталось. Да и вообще. Не только островов. Люди всё уже переоткрыли, всё узнали, и поэтому скучнее жить стало.
— Ну, это ты зря, — запротестовал я, — в жизни ещё такое случается, что прочтёшь об этом в книжках — ни за что не поверишь.
— Вряд ли, — возразил паренёк. — Мне Сережка Спирин говорил, что учёными всё уже сделано, всё переоткрыто, а у него батя — академик! Во!
— Ну, это ещё не авторитет, — не сдавался я. Очень мне хотелось, чтобы поверил мальчишка в нескучность жизни.
— А это для кого как, — резонно заметил паренёк. Потом отставил руку с рогаткой, прицелился во что-то, видимое ему одному, и, спустив резинку, издал губами пронзительный звук: «Тю-у!»
— Ну, ладно, — сказал я парнишке, заметив, что Часовщик уже возвращается. — Прощай, друг. Как звать-то тебя?
— Вадим Вадимычем, — солидно ответил паренёк.
— Будь здоров, Вадим Вадимыч.
— Ага! — ответил он. — До свиданья.
И стал перочинным ножом шлифовать ручку рогатки.
А мы ушли по зелёным улицам города, чтобы вернуться в свой мир, ибо нам порядком поднадоели всякие необычные и чудесные вещи. Мы ушли, чтобы решать свои задачи, которые тоже казались нам трудными. Может быть, правильно делал Вадим Вадимыч, уклоняясь от решения трудных задач? А может быть, не все трудные задачи и решения имеют? Или все трудные задачи, наоборот, уже решены, и остались только самые лёгкие?! Ах, с каким удовольствием я занимался бы в жизни решением только красивых и не очень трудных задач!
Мы ушли от Вадим Вадимыча, унося с собой волшебные часы, в существование которых он, конечно, не верил. Но они были, эти волшебные часы, их можно было взять в руки, и было чуть-чуть обидно, что он никогда-никогда об это не узнает.
Долго бродили мы по улицам города в надежде отыскать укромное местечко, где мы смогли бы обсудить положение дел. Наконец, мы набрели на небольшой сквер, который был довольно безлюден. Только несколько бабушек, сидя на лавочках, быстро орудовали спицами и наблюдали за игрой внуков и внучек. Дети ползали в куче песка, и поэтому им казалось, что они счастливы.
Усевшись на лавочку, мы занялись своими делами. Тик-Так, используя полученные в городской библиотеке сведения, быстро рассчитал, что можно вернуться в Лапутию, поставив стрелку волшебных часов на 3 часа 42 минуты после полуночи. В это время солнце выглянет из-за уходящего далеко в море мыса Кузакоцкого полуострова, и его луч, перемахнув через Красный залив и заброшенный лодочный волок, расположенный в основании полуострова, окажется на причале Лапутии.
— Итак, — подвёл итоги Тик-Так, — мы сможем вернуться в Лапутию только через несколько часов.
— Но до этого времени мы должны успеть переделать уйму дел, — мурлыкнула Кошка Машка. — Должна же я взглянуть на красивейшую из кукол.
— Конечно, мы обязательно освободим Трабаколлу, даже если для этого потребуется сделать чёрт знает что! — решительно заявил я и подмигнул Кошке Машке.
Тик-Так растроганно произнёс:
— Спасибо, друзья. Я не сомневался, что вы поможете мне сдержать слово, данное Трабаколле.
— Кроме того, мною ещё не уплачены долги за оказанное мне воистину королевское гостеприимство, — мурлыкнула Кошка Машка, — я имею в виду страну моих милых толстячков, которых так ловко водят за нос куколки.
— Да, да… — поддержал Часовщик, — надо обязательно придумать, как помочь этим несчастным. Надо хорошенько все обдумать и выработать план действий.
Нет! Я был против плана. Я вообще не люблю планов. Я люблю действовать. Поэтому я предпринял попытку склонить друзей к немедленному вторжению в Страну Кукол. Помнится, что я даже щёлкнул ножницами, чтобы разжечь в них воинственный пыл. И очень горячился:
— Нужны немедленные действия! А там видно будет, смотря по ситуации. Жизнь подскажет, как и что следует делать!
— Не торопись, мой друг, — лениво мурлыкнула Кошка Машка. — Однажды мы стали свидетелями, как жизнь подсказала тебе распорядиться с волшебными часами. Не забудь, что Кота Василия мы всё ещё не нашли…
Слова Кошки Машки подействовали на меня, как ушат холодной воды. Я, кажется, страшно сконфузился.
— Да, да, Кошка Машка права. Мы не имеем больше права поступать опрометчиво, пока не разыщем нашего друга, — согласился Часовщик. — Надо, чтобы каждый подумал и предложил свой план действий, а мы сообща их обсудим и выберем лучший.
— Мой план прост, — буркнул я, чувствуя себя после реплики Кошки Машки не слишком в своей тарелке, хотя меня буквально разрывала на части жажда деятельности, — мы освобождаем Трабаколлу, навещаем толстяков и выкладываем им всё о куклах начистоту. Пусть тогда разбираются в своих отношениях с куклами.
Часовщик, подумав, сказал:
— План твой хорош. Только сначала надо посетить толстяков, чтобы заручиться их поддержкой на случай осложнения наших отношений с куклами. Ведь куклы могут заподозрить неладное, и тогда от них можно ожидать всего. Поэтому при попытке освободить Трабаколлу, возможно, нам потребуются союзники.
— Пожалуй, — согласился я, и мы оба вопросительно взглянули на Кошку Машку.
Кошка Машка безучастно сидела в стороне и, казалось, не слышала нашего разговора. Глаза её были прищурены, и поэтому не было видно, как в них то и дело пробегают насмешливые хитринки. Но мы хорошо знали Кошку Машку и поэтому были уверены, что мысль её напряжённо работает над составлением плана действий. Много раз мы убеждались, как извилисты и необычны были пути, по которым блуждали её мысли, и как неожиданны и остроумны оказывались её решения. Поэтому мы терпеливо ждали, что предложит Кошка Машка на этот раз. Наконец она промурлыкала:
— Друзья, я внимательно выслушала ваши предложения и нахожу их превосходными. Но… — тут она сделала паузу, — мне кажется, что в них есть отдельные уязвимые места. Я что-то слабо верю, что толстяков можно убедить отказаться от даровой пищи. Много раз я убеждалась в бессилии благих советов. Вы советуете обжорам перестать есть вкусную и даровую пищу. Я боюсь, что в этом случае наши благородные порывы окажут обратное действие — и нам придётся уносить ноги подобру-поздорову от возмущённых толстяков. Их бытие выступает против нас, а бытие, как теперь стало известно всем, определяет сознание! Поэтому я считаю бесполезным посещение Страны Толстяков! Разве что у нас останется много свободного времени и нам некуда будет его деть. Но толстякам надо обязательно помочь…