— Теперь от жены не сбежит! Сын родился!
«Слышала ли эти слова Маша?» — подумал Сергей и обернулся в сторону своей жены. Лицо Маши было спокойно. Отсвеченное серебристым цветом экрана, оно казалось неживым, точно выточенным из мрамора, и не верилось, что подо лбом без единой морщинки могли бродить какие-то житейские заботы.
«Почему ее ничем не проймешь?» — зло подумал Сергей и до боли в суставах сжал подлокотники кресла. И за что он любит эту красивую куклу?
Ему вдруг захотелось встать и уйти, чтобы никогда не видеть и не слышать ее голоса. Он даже беспокойно заерзал на стуле. И вместе с тем почувствовал, что не может этого сделать сейчас. Ну вот не может и все. Потому, что любит ее. Но злится на нее. И злится потому, что она не хочет иметь детей. А какая жизнь без них? Вот скоро опять ляжет в больницу…
— Я не хочу с двадцати лет возиться с пеленками, распашонками — не мое амплуа.
Маникюр на пальцах Маши красновато блестит. Пальцы у ней тонкие, такими хорошо перебирать струны гитары. И поет Маша неплохо. Она хочет быть артисткой. У нее есть альбом, где хранятся открытки известных певцов. Там же лежат и ее фотокарточки.
— Дети помешают мне осуществить мечту, — говорит часто Маша. — Мне все советуют развивать талант. Ты еще будешь гордиться своей женушкой, — и теплые губы жены прикасались к его щеке, давая понять, что возражать бесполезно.
Вспыхивает свет. Кино закончилось. Сергею уходить не хочется. Он все еще видит перед собой улыбающееся во весь экран лицо отца новорожденного.
Старушка подымается с места. Муж заботливо берет ее под руку и осторожно, точно невесту, ведет между рядами стульев.
А вот Сергей не может так повести Машу. Да, не может! Вернее — не хочет!
Людей из кинотеатра выходит много. В дверях под красным ящиком с надписью «Выход» — сутолока.
Сергей выходит первым. На высоком крыльце жгут спички курильщики. Огоньки острые, точно осколки. Нетерпеливый осенний ветер схватил тоненькую нитку дыма, закрутил в узел и унес со свистом.
Сергей поджидает Машу. А вот и она. Сергей семенит ногами, пристраиваясь к жене.
Над улицей стынут облака. Они грязные, лохматые, словно вывороченная овчина. «Скорее бы дождь полил, — думает Сергей. — Пусть вымочит «артистку».
Навстречу спешит женщина. Снятым с головы платком бережно кутает ребенка и улыбается ему. Сергей посторонился, пропустил женщину, пошел один.
— Что с тобой, Сережа?
— Счастливая мать, — и он кивает в сторону прохожей.
— Ты опять за свое. Хотя бы на улице не устраивал скандала.
Смеркается. Серые нити дождя штрихуют белые шары фонарей. Мокрые тротуары блестят, как навощенный паркет. Под светом фонарей все изменилось, стало красивей. Из окон домов льется на тротуары свет. Сергей смотрит на профиль своей жены и находит, что в красном отблеске чьего-то абажура Маша еще красивее.
Когда два года назад он встретил ее впервые, на ней было модное пальто со стоячим воротником. Их познакомил на осенней спортивной эстафете Петька — фотограф, старый приятель Сергея.
— Знакомьтесь, артистка, — сказал Петька и вдруг закричал: — Прозевал! — кинулся фотографировать пробегающего мимо бегуна.
Они остались одни. Артисткой Маша не была, выступала в кружке самодеятельности. Остаток дня Сергей и Маша провели вместе.
Так и завязалось знакомство.
Однажды Сергей и Маша сидели в небольшом скверике, приютившемся около самой проходной на завод. Скверик был крохотный, всего лишь десятка два молчаливо насупившихся карагачей да несколько скамеек вокруг клумбы. За сквером виднелся завод — черный, словно сделанный из огромных глыб антрацита. Время от времени разрезали темноту сполохи, и тогда казалось, что на заводе чинят солнце.
Сергей поцеловал Машу. Она взяла его руки и прижала к своим щекам. По тому, как быстро согрелись его пальцы, понял, что он любим.
Как-то Сергей не пришел на свидание. При выпуске плавки ему обожгло лицо. Сергея отвезли в больницу. Ожог был не опасен, но мучителен. Досаждала мысль, что может остаться шрам на лице.
«Конечно, — думал Сергей, — если Маша меня бросит, станет сразу ясно, что она и не любила».
Маша пришла в больницу. Она принесла шоколадных конфет, пирожное и папиросы «Гвардейские».
Им снова овладело радостное чувство, когда Маша сказала:
— Поправляйся. Я все равно буду тебя любить.
А вскоре они поженились. Ссорились редко и все лишь по одной причине: Маша чуть ли не каждый вечер ходила в театр и не пропускала ни одного концерта приезжих артистов, забывая о занятиях в вечернем институте, куда она поступила осенью. Сергей журил ее, но все прощал.