А гость, тем временем, тоже не скучал. Всё доставал и доставал из своей котомки какие-то предметы, даже одеяло у него оказалось с собой. Дардена распирало любопытство, но первоочередные дела — забота об отце и ужин — не терпели отлагательств. Затем не позволила робость — Дарден сделал вид, что нужно вынести золу, которую выгреб, или повесить второй котелок, для отвара. И только когда гость удалился с пустой бадьёй на улицу, наверное, хотел набрать воду, Дарден подошёл к столу, уставленному чужими вещами.
Определённо всё это принадлежало к ликторским штукам, необычным, ярким и наверняка магическим: в доме Хирама никогда подобного не видывали. Дарден осторожно потыкал пальцем в железную маленькую бочку, странную прозрачную шуршащую бумагу, в которой лежали предметы. Единственно, что узнал — небольшой котелок, заглянул в него и пустил слюну — такой крупной рыбины в местной речке давно не водилось: заречные давно всю подъели, оттого мальков с каждым годом рождалось всё меньше. Куски хоть и были остывшими, но пахли-и-и… Дарден заставил себя отойти от стола. К тому же с улицы заглянул ликтор и поманил к себе. Он был раздет до пояса или даже весь голый, Дарден не разглядел поначалу.
У крыльца гость показал: помыться хочет. Дарден буркнул: «Сейчас, ковш возьму», — а когда вернулся, замер, заворожённый восхитительным цветочным ароматом. В темноте плохо было видно, что делает ликтор, кажется, он чем-то тёр себе лицо, шею и подмышки, потом сделал жест — лей!
Ополоснув торс, ликтор натянул рубашку под накрапывающим дождём и уже самостоятельно вымыл ноги, грязные после пахоты.
«Экий чистюля!» — то ли с уважением, то ли с завистью подумал Дарден. Так-то он тоже мылся, раз в неделю нагревал печь до красных камней внутри, а вода стояла рядом в бадейках и теплела от жара рядом, да в котелках был кипяток, его добавляли в прохладную воду. А когда-то у них ещё был большой тяжёлый чан, в котором нагревать воду можно было на улице, на треноге. Но днище со временем прохудилось настолько, что местный кузнец не взялся за ремонт и за монету переплавил его в два маленьких котелка, один из них украли прямо из кузницы. Кузнец только руками развёл и не возместил ущерб, хотя (отец говорил) сам неплохо нажился на металле — какой большой был чан и какие маленькие котелки. В том, что остался на память, теперь кипятили отвар. Вообще в доме мылись в холодное время, а в тёплое все ходили на речку, плескались там вместе с заречными.
Сейчас Дардена больше интересовало, чем пахло от ликтора. Но тот вернулся в домик, покрутил головой, осматриваясь, увидел небольшую выемку в стене, специальную для мелочей, и что-то туда убрал.
В следующую секунду по взгляду гостя Дарден догадался — всё, теперь будет приставать с вопросами. Парень по-хозяйски подошёл к очагу с деревянной ложкой, брошенной Дарденом на столе, неуверенно сказал:
— «И благостно мне видеть сытых», — сам полез в котелок с просом, попробовал на вкус и поднял одну бровь удивлённо.
«Чокнутый! — в который раз повторил про себя мальчик, не переставая удивляться странным речам нового знакомого. — Что, в Ааламе вас таким не кормят? Поди, одну рыбу да колбасу жрёте?»
— Приди, о, отрок! — гость уже стоял возле стола, шуршал обёртками, а потом поманил к себе.
К Дардену, которому пришлось сесть (ибо ликтор надавил на его плечи, тем самым настаивая на приглашении к своему ужину), придвинулся котелок с холодной рыбой, рядом в другую чашку было насыпано нечто, похожее на тонкие пряники. Затем зашелестела другая бумага, яркая, из неё ликтор вытащил кусок чего-то чёрного:
— Вкушайте, о, отрок!
Мальчик не заставил себя уговаривать и накинулся на рыбу, попутно прикидывая, что из незнакомых продуктов можно дать отцу. Твёрдую пищу тот не мог есть, ему требовалось что-то водянистое, что легко глоталось. В результате отковырял от рыбы немного мяса, отодвинул его на край чашки, чтобы потом размять и разбавить жидкой кашей.
Пока он угощался, ликтор достал необычный нож с несколькими лезвиями, вскрыл железную небольшую бочку и отправился с нею к очагу — вывалил содержимое в бурлящий котелок с просом. Дарден не долго страдал от любопытства, что это было, — по дому поплыл сытый аромат мяса. Но он уже съел достаточно, и всё же хотелось попробовать, что получилось у гостя, смело кухарничающего возле чужого очага.
Вскоре аромат мясной каши смешался с запахом закипевшего отвара. Дарден снял котелок с крючка, отлил немного в кружку для отца. Следом и каша поспела. Гость принёс её на стол и вручил ложку:
— «И благостно мне видеть сытых!»
— Тебе тоже здорового аппетита, — буркнул смущённый Дарден. Сам есть не стал, только одобрительно попробовал, показал большой палец, затем остудил кашу и отправился к полатям. Отец только тяжело дышал и кашлял, не интересуясь происходящим, хотя, безусловно, слышал, что в доме есть кто-то ещё.
— Ешь, отец! Ты должен поесть! — мальчик уговаривал отца, как неразумного младенца. Но то ли каша получилась, благодаря гостю, необыкновенной, то ли отец в самом деле проголодался — Хирам проглотил несколько ложек, запивая отваром.
Накормив отца, Дарден повернулся, чтобы спуститься, и вздрогнул — слишком близко стоял ликтор и заинтересованно наблюдал.
— Тьфу ты, напугал! — буркнул раздражённо мальчишка. Конечно, польза от этого странного парня была да и сам он уже не внушал опасений, как в первые минуты, но тяготила недосказанность из-за его косноязычия.
Уже стоя у стола и раздумывая, стоит ли набить желудок до невозможного или оставить на следующий день, который наверняка будет голодным после ухода гостя (он же ведь уйдёт?). Еда пахла соблазнительно, в котелке ещё оставалось порядочно, и Дарден решил — он слишком устал и наголодался за последнюю неделю, чтобы отказывать… От печи донеслось бормотание, и он дёрнулся, оборачиваясь. Ликтор уже сидел на полатях и осматривал, словно знающий лекарь, кашляющего отца — трогал его шею, грудь и руки.
Что-то гостя не устроило, он спустился, взял со стола свой чудо-нож и нагрел одно из лезвий в пламени очага. Вскрикнувшего Дардена, который решил, будто сейчас ликтор будет что-то делать с отцом, остановил жестом. Полоснул по своей руке и сцедил струйку крови в пустую кружку. Вероятно, то была ликторская магия. Когда крови выбежало достаточно, гость перевязал себе рану, разбавил кровь небольшим количеством отвара и споил всё Хираму, бормоча свои странные слова — на первый взгляд бессвязные, на второй — словно бы вырванные из какой-то песни.
— Ты много дал ему воды, у меня столько соломы нет, чтобы менять её в тюфяке, — разозлился Дарден, подспудно думая, что его всё равно не поймут.
Гость осмотрел стол, увидел, что Дарден не притронулся к куску чего-то чёрного и протянул его:
— Благостно!
— Не буду я есть это!
— Благостно! — с доброжелательной улыбкой повторил ликтор и откусил немного, остальное вручил мальчишке.
Стоило этому подозрительному лакомству оказаться на языке, рот обволокло несказанной сладостью. Он наполнился слюной, а от удовольствия даже слёзы на глаза навернулись. Ничего вкуснее Дарден за свою жизнь не пробовал.
— Это пить? И это вкушать? — приглашающим жестом ликтор указал на стол. Мол, праздник живота продолжается.
Сам ликтор ел мало, наверное, не голодный был. Налопался своей рыбы, с завистью думал Дарден, работая челюстями. Зато пил горячий отвар не спеша и улыбался, разглядывая мальчишку, который от смущения не смел поднять глаза. Когда деваться было некуда и пришлось посмотреть на гостя, тот снова протянул руку, как на поле:
— Моя — Тео. Тео Уайт.
До Дардена, наконец, дошло: не брата искал этот заблудившийся ликтор, а носил то же имя. И, судя по приставке к имени, принадлежал к эве, но необычным. Какой ликтус или эве стал бы пахать вместо лошади? Только чокнутый. А для Дардена сейчас разницы нет, кто им с отцом поможет — чокнутый или здоровый. Лишь бы не запросил высокую цену. Подумав обо всём этом, мальчишка протянул свою ладонь: