— Да ты в самом деле принц! — шутя признался себе Тео, почёсываясь утром следующего дня после первого вечера пахоты. Он не на шутку задумался о постройке чего-то вроде скандинавской басту[2] или, хотя бы, финской сауны, но потом одёрнул себя: на это не было времени и возможностей, а увязнуть в неважном сейчас нельзя.
Поэтому на второй день, ознаменовавшийся приятным событием (экспериментом с ветром, унёсшим тучи на север), Тео решил задачу проще. Как говорится, убил двух птиц одним камнем[3]: и помылся в прохладном прудике, и показал мальчишке заячье царство, веря, что это ещё больше расположит бедолагу к нему, странному гостю.
Знал ли Тео о том, что он странный с точки зрения местных? Разумеется. С первой минуты своего нахождения в мире Алатуса он понял свою непростительную оплошность — не попросил Авалу научить языку этого мира. Всё, что осталось от матери, — её советы и Песнь об Арженти, въевшаяся в память как очередной хорошо вызубренный урок. Оттуда-то он и черпал слова и выражения, сначала осторожно, с ратниками, проверяя предположения. А увидев, что его худо-бедно понимают, стал более щедро использовать фразы и их части. Да, они однозначно вызывали улыбку на лице голодного пацана, но другого варианта для обоюдно полезного диалога пока Тео не имел. Вспомнил Максимиллиана, который, впрочем, отлично говорил по-английски, допуская ошибки в согласовании. Тео не сомневался, что сейчас он выглядел таким же болваном в глазах алатусского бедняка. Поэтому соглашение между Дарденом и гостем, пообещавшим помочь, пришлось как нельзя кстати.
Помимо незнания языка и местных реалий, оставался нерешенным вопрос с собственной безопасностью. Тео то и дело проверял воздушными нитями, не летят ли сюда ратники на поиски свалившегося с дракона чужака, но даже третий день начался безмятежно. Снова с утра набежали тучи, и Тео их не торопился разгонять: Дарден ещё затемно затеял разделку доброй части ушастого улова.
Он показал, как делать из палок растяжку для шкурок, и после завтрака этим занялись все, сидя за столом. Включая выздоравливающего отца. Излечение Хирама было отдельной историей, смущавшей Тео. Он-то по наивности решил, что если бы поставил противовоспалительный укол, то больше напугал бы крестьян, незнакомых с развитой медициной. Поэтому, когда лез в аптечку, вспомнил пространное объяснение Авалы о чудодейственной крови алатусов, которой те, в том числе, лечили своих серьёзно заболевших слуг. Оттого люди охотно прислуживали своим крылатым господам. Оттого, если верить хранительнице другого мира, Либерис пил кровь своих сыновей.
Да, его поняли правильно. Дарден так и спросил в лоб: «Ты — алатус?» Кажется, испугался. Потом вдруг упал на колени, во время чтения трёх строк из Песни Авалы про Арженти: «Арженти я и ваш спаситель…» Но был удивлён — мальчишка переключился на зайцев и будто бы забыл, кто перед ним. Позже, занятый обвязыванием палок пенькой, Тео спросил, ждут ли крестьяне спасителя Арженти. Мальчишка переглянулся с побледневшим отцом и посмеялся над наивностью гостя. Оказалось, что для этих людей история об Арженти была всего лишь сказкой, мифом — Дардену, например, её когда-то рассказывала мать.
По всему выходило, что гостя воспринимали за путешествующего алатуса. Для них важнее был факт сходства его имени с именем погибшего старшего сына Хирама от лап местных алатусов. Таким образом, имя сыграло большую роль в установлении доверия, чем цитата из Песни, которую Тео увлечённо произнёс на конюшне.
Осознав всё это и посмеявшись над собственной самонадеянностью, Тео попросил Дардена рассказать его версию про Арженти. Мальчишка пожал плечами, начал вспоминать, а в процессе часто задумывался, будто за полторы тысячи лет в Алатусе забыли историю «восстания Авалы» и её бегства с дюжиной драконьих яиц.
Для сравнения Тео спросил, какая сказка у Дардена любимая. И вторую историю мальчишка выпалил без запинки и с горящими глазами — про обычного крестьянина, нашедшего кубышку с золотом и разбогатевшего. Тео хмыкнул: вот тебе щелчок по носу, серебряный принц!
Да, Тео боялся увязнуть в этом неприхотливом быте, который нуждался в его помощи, но зато в ответ щедро платил возвращающейся силой. Так первой ночью Тео почувствовал прилив после тихо произнесённой фразы, посылающей во вселенную «отчёт» о проделанном. Долго потом не мог уснуть, рассуждая: продолжить помогать этим крестьянам или отправиться исследовать проблему глобально — в столицу? Победило здравомыслие и милосердие — он остался.
Выспавшись за четыре-пять часов, он поднялся, вышел из хибарки, прихватив записную книжку с ручкой, скотч и фонарик. На улице подумал и вернулся в хозяйственную постройку, взял мешок для будущего подарка Дардену. И только после этого построил портал до заячьей хижины, где спокойно написал записку к Мэйли и Максимиллиану, наверняка задержавшемуся в доме мистера Чанга.
«Со мной всё в порядке, я на месте. Авала попрощалась со мной, пытаюсь самостоятельно разобраться (заштриховал) исследовать этот мир. Нашёл безопасное место. Вернуться не могу, т.к. после перехода не хватает магии, но я бы хотел здесь остаться, чтобы понять, что изменилось.
Видел алатусов, они — как я, но пока контакта не удалось построить. Зато подружился с одними местными, планирую (заштриховал) я должен им помочь, заодно восстановлю силы. В общем, мир напоминает наше Средневековье из учебников истории. Более точно подробности узнаю позже.
Мэйли, малышка (вымарано) мой друг, большое тебе спасибо за рюкзак с вещами. Ты была права: всё пригодилось или пригодится. Боюсь, только мыла не хватит, ибо здесь, кажется, не знают, что такое гигиена. А нож и топорик — в самый раз, то, что надо для алатуса-рейнджера. Кстати, в полевых условиях изучаю бытовую магию.
Главная проблема — язык. Скажи Максу, чтобы не вздумал сюда соваться, нужно уделить грамматике в Песне особое внимание. Курс по самообороне ему тоже не помешает. Слава богу (заштриховано) Алатусу, местные пока ко мне относятся хорошо, у них какая-то своя версии — я не понял, почему они приняли меня за своего. Разберусь, напишу. Ваш Тео.
P.S. Успокой, пожалуйста, Делфину.
P.P.S. Мяса здесь навалом, скучаю по брокколи и шпинату. Надеюсь, м-р Чанг не вернулся. След. письмо — у тебя. Убери стекло со стола. Постараюсь аккур.»
Постскриптум Тео дописывал мелким почерком — решил всё экономно уместить на одном листе. Позже втиснул на первой стороне, где расстояние между строками оставлял шире, две строчки: «Надеюсь, письмо дойдёт. Там (стрелка направо) оставь ответ, попробую забрать».
Наловив зайцев, выбрал одного посимпатичней и скотчем примотал к нему записку. Межмировой узкий коридор получилось выстроить не сразу, хотя ночью показалось, что сил хватит на полноценный портал, но, видимо, перемещение в лес потребовало платы.
Толкнул кролика по течению нитей, а когда коридор закрылся (что значило — объект вышел в другой точке), Тео вздохнул с облегчением. Его совесть однозначно успокоилась, словно снял с себя ответственность перед теми, кто знал его и волновался, и с этого момента события потекли, словно сами собой разумеющиеся.
Поле только на первый взгляд казалось огромным — разделённое на две неравные части, составляло в совокупности примерно один акр[4]. На куске побольше высевалась пшеница (если верить прошлогодним стеблям на стерне), на другом, вероятно, сажали овощи, но это второе поле выглядело немилосердно заросшим. Тео спросил у Дардена, что там сажали. Мальчик показал руками круглые шары. Значит, корнеплоды, понял Тео, его предположение оправдалось. Тогда он поинтересовался, почему поле выглядит заброшенным, и ответ не удивил — не хватило денег на семена, а также рук на уход за ним.
Полив осуществлялся через канаву, шедшую от речки, и с помощью дождей, бравших, в общем, на себя всю ответственность за первоначальный рост растений. Тео предложил вспахать и второе поле, но мальчик махнул рукой — бесполезно, всё равно семян нет.