— Да, она поэтому не жила с нами на Острове. Драконята очень к ней привязаны. Её величество разрешило и нам покормить их с рук... Бедолаги... Но я никогда не видела таких хорошеньких малышей, обычно... — Алисия опять спохватилась: как бы не разболтать безродному мастеру лишнего. Он хоть и никому не расскажет, зато сам будет думать и недоумевать.
— Где их держать? Я тоже ни разу не видеть маленькие драконы, если не считать юный, лет пять, у Пещер, который пропасть недавно.
— Возле оранжереи, за дворцом, на северной стороне. Там правда красиво. Есть большие, просто гигантские деревья. Говорят, некоторым лет двести. И купол большой, чтобы хранить тепло... Вечное лето...
Девушка вздохнула. Позволила целовать кончики своих пальчиков и призналась:
— Как бы я хотела такого дракончика себе, если бы только...
— Играть, как с щенками или сумрачными котами?
— Да, они не такие... И... — вздохнула в сотый раз. — Ладно, не надо думать о... дурацком... Скоро уже утро...
— И как же украсть маленький дракон для Айи-безродной? — пошутил Тео, за что получил шлепок в грудь. — Что такое я сказать? Это мог быть твой приданой, если бы ты выйти за меня замуж... А что? Я разве не завидный жених? Мастер Её величества. Захотеть — впечатлить Рифелур-эве и он мне подарить бессменный пост главный мастер.
Алисия фыркнула:
— Чтобы стать главный мастер, тебе придётся принести клятва безбрачия. Это чтобы ты избежал искушения передавать свой опыт только сыновьям... Что, ты не знал об этом?
Она рассмеялась и даже поднялась на руке, чтобы увидеть в ночных тенях, дрожащих от настенной свечи, обескураженное лицо:
— Не знал! Ну и ну!.. А что, хотел бы?
— Придётся забрать мой предложение, — зевнул протяжно и заразительно Тео, — и ты уехать к свой нелюбимый жених.
Алисия притворно рассердилась и поворчала, но Тео так сладко зевал и уютно обхватил её, словно крылом, что она вскоре уснула. Где-то далеко часы на большой башне пробормотали три удара — до рассвета оставалось чуть больше двух часов.
Лёгкая жажда мешала уснуть, и Тео подумал встать, но рядом с горячей алазонкой было до умиления уютно, поэтому он решил потерпеть — и незаметно для себя уснул.
Стоило уступить бессознательному, в памяти воскресла картина увиденного на закате — отшибленные убивают тех, кто их узнал: знакомых, соседей, друзей, дальних и родственников... “Остановитесь! — кричал им во сне Тео. — Вспомните, кто вы!” Но его глаз был тише гуляющего по горам ветра. Где-то вверху хохотал бог, создавший этот мир. Шутка алатусов, его истинных потомков, удалась воистину.
Он метался, стонал во сне, и это разбудило Алисию, напугав в первые секунды.
— Бедненький мой мастер, что тебе такое снится? — она попыталась разбудить его, Тео замолчал, перемещаясь на второй слой сна, менее трагичный: телу требовался отдых, и проснуться окончательно не получилось.
Когда Тео затих, не замечая, как с его лба вытирают горячие капли, Алисия выпросталась из-под покрывала, прошлась по комнате. Жажда затмевала мысли, и будто бы немного знобило. Во время жарких поцелуев драконица вдруг начала рваться наружу. Благо что в алькове было темно, и мастер не заметил проступающих чешуек на коже соблазняющей его алазонки.
Напившись воды, Алисия открыла ментальный доступ и попробовала связаться с братом. Тот, как обычно, “не достучавшийся” до неё в полночь, ответил и первым делом отчитал.
— Я просто уснула, хватит ворчать, — она зевнула. — Как будто со мной что-то может случиться. А ты почему не спишь?
— Со всеми нами скоро может что-то случиться, — Энрике был расстроен и пожаловался на дурное предчувствие от новостей, рассказанных Грэйгом. По всему выходило, что в Алатерре довольны своей идеей на счёт обезличивания либертанских первых саев, но ярость Арженти, который никогда не ошибался, упоминая магию и силу алатусов, была неспроста. Рассказав обо всём, Энрике цокнул и вздохнул: — Жду рассвета. Как медленно тянется время!
— Думаешь, мы будем наказаны? — Алисия поняла, о чём боится сказать брат.
— На всё воля создателя. Молись, Алисия, молись! И я, пожалуй, встану... Так легче.
Новости вышибли желание спать, сделав сознание ясным и чётким. Девушка оделась полностью, заплела косу, проверила — Тео спал крепко, но дышал при этом так, словно во сне бегал вокруг дворца. Однако не стала будить и просто вышла из комнаты.
К дворцу примыкал собор Создателя. Её останавливали свои, алазонки, находящиеся в дозоре. Косились слуги, чья очередь была бдить этой ночью и исполнять прихоти фрейлин и камериров, не уставших за день. И стражники, охраняющие территорию дворца.
Тем, кто спрашивал, отвечала: “Хочу помолиться”, — и её пропускали, не указывая на не совсем привычное для молитв время. Но во дворце даже ночью всегда билось сердце жизни, и переживать за прихоти всех подряд — так и с ума сойти можно.
А с организмом, действительно, творилось что-то непонятное. За пределами дворца Алисия с облегчением сняла сдерживающие артефакты и охнула: магия в ней кипела, очевидно, не прощая беспечного отношения к священной для любой девушки брачной ночи. О другой причине — наказании Первого Алатуса, создавшего законы существования своих потомков, — она боялась думать. Зайдя в собор и тихо усевшись на молельной скамье, она подняла взгляд на нарисованные изображения создания мира и почти беззвучно зашептала молитву. Свою, не заученную, а наполненную оправданиями за намерения, которые осуждались в Алатерре старыми алатусами.
Самым удивительным было то, что за спасение драконов Создатель щедро наделял силой, как например, сегодня. О том же говорил Энрике, имевший опыт куда богаче Алисии и рассказавший об этом на Совете Представителей. Получалось, Создатель одобрял спасение драконов из плена. Это было главным до сих пор. Но теперь Алисия просила не только за себя, хотя и исповедалась: тяжело ей будет оставить мастера, к которому прикипела душой и телом. Просила принцесса за всех алатусов — умных и глупых, добросердечных и расчётливых. Возможно, случившееся на бранном поле — благо для Создателя. А возможно — и нет. Он ведь и за меньшее отнимал крылья...
Она молилась долго, как ей показалось. До тех пор, пока со стороны дворца не взвыли тревожные колокола. Что-то там случилось, значит, надо было бежать: наверняка всех алазонок поднимут по тревоге. Спешно выходя из собора, Алисия невольно прикрыла лицо — на Аалам налетел ветер, неся с собой капли дождя.
*****
Ему снилось, что он идёт по раскалённой пустыне, и солнце, притягиваемое артефактом, лучом выжигает ему дыру где-то в области сердца. То, что было придумано для защиты, стало орудием пытки. Но Тео этого не понимает поначалу, и лишь когда нестерпимая боль пронзает навылет, он хочет протянуть руку, чтобы снять артефакт, — и рука не поднимается. На борьбу с собственным телом уходит слишком много времени — кожа начинает трескаться, боль сводит с ума...
— Ах-х-хч! — каким-то чудом его выбрасывает из сна, и первое, что хочется сделать — снять действительно нагревшийся артефакт, как и все остальные, переданный братом Алисии через Грэйга. До сегодня они не подводили ни разу.
Правая рука, скользнувшая по простыне, обнаружила, что девушки рядом нет, и Тео с облегчением снял кулон, чьей целью было сдерживание магии. “Ликторская штучка” служила накопителем и снимала избыток магии, нейтрализовала всплески, а заряженные кристаллы Тео возвращал Грэйгу, который потом использовал их для бытовых дел, вставляя в управляющие механизмы.
Он снял телесного стража, и по коже промчались горячие мурашки, как это бывает в финских банях с нагретым сухим воздухом. Тео длинно вздохнул с облегчением, но сразу оборвал вздох, проснувшись за долю секунды. Он вспомнил про расставленные по всему дворцу не всегда заметные глазу сигнальные артефакты. Их задача была проста — ловить всплески. В этой комнате таких артефактов сейчас не было, ибо они не без помощи наставлений Анники и Грэйга найдены в первый день и обезврежены. То, что их не восстанавливали в его отсутствие, Тео посчитал хорошим признаком. Значит, его не подозревали и не совали нос в его аппартаменты.