Я поднялся из гроба и вопросительно оглядел кромешников, но вскоре понял, что инициация еще не закончена. Кромешники расступились, и я увидел сидящего на коленях бритоголового юнца — рот у него был туго замотан шарфом, руки связаны за спиной, а в глазах шамански плясал ужас. Это уже совсем не походило на театрализованное действо, и я по-настоящему опешил. Один из кромешников подошел к пленнику и достал револьвер. Открыв барабан, он показал мне, что там лишь один патрон, после чего направил на меня рукоять.
— Это что? Боевой? — растерянно спросил я, хотя никаких сомнений в том, что передо мной не муляж, у меня не было.
Кромешник не ответил, а просто взял мою руку и вложил в нее револьвер. Я посмотрел на пистолет — вероятно, он помнил еще времена Гражданской войны.
— Что дальше? — я нервно усмехнулся.
— Ты показал, что готов умирать, но готов ли ты убивать? — сказал кромешник. Я не узнал его голос — это был кто-то из тех, с кем я виделся, но лично не общался.
— Кто он? — спросил я, скосив глаза на юнца.
— Враг.
Пленник отчаянно замычал. Кромешник слегка ударил его коленом в щеку и тут же сам поднял завалившуюся от удара тушку обратно в вертикальное положение.
— Ты русский?
Лысая башка закивала.
— Какой же ты русский, если в русскую рулетку не играл? — риторически спросил кромешник и повернулся ко мне: — Крути.
Я прокатил барабан револьвера по ладони.
— Еще, — бросил кромешник.
Я повторил движение и на секунду замер в нерешительности. Глянул на бритоголового — лицо его было тупым до безобразия и напомнило мне одного персонажа из детства.
Мне было лет 12, а тому увальню на пару лет больше, мы играли на даче в футбол, и, не справляясь со мной технически, он стал пускать в ход грубую силу. После игры я обратился к своему соседу по прозвищу Киндер, который, несмотря на маленький рост, был крутым пацаном и к тому же «с улицы» (так у нас говорили про состоявших в группировке). Вместе мы отправились наказывать задиру.
— Ты, говорят, футбол с регби путаешь, — начал Киндер, глядя снизу вверх на предвкушающего неприятности детину. Разность их весовых категорий сполна компенсировалась дерзостью моего заступника.
— А че такое-то?
— Ниче, епт. Знаешь, какое у меня в городе погоняло?
— Нет…
— Моряк. А знаешь, почему? Потому что кулак как якорь, — точкой в предложении стал удар этого самого кулака. Закончив заготовленный гэг, Киндер вальяжной походкой ушел в закат.
Я остался наедине со своим обидчиком — он держался за скулу и выглядел теперь весьма жалко. Убедившись, что крови нет и можно показываться на глаза маме, он побрел домой. А я дождался, пока Киндер исчезнет из вида, и побежал.
— Ты прости, — сказал я увальню, догнав его. — Я не знал, что он ударит так сильно.
— Да фигня, бывало и хуже.
Как же я тогда завидовал Киндеру — нет, не его хлесткому удару, не дерзким манерам и не остроумию в стиле героев боевиков, а тому, что он просто может не испытывать жалости к человеку, которого бьет по роже.
Теперь я был на месте Киндера — на меня смотрел совершенно незнакомый парень, которого мне представили как врага, а в моем кулаке лежал «якорь», ждущий быть брошенным. Только догнать и попросить прощения уже не получится. «А чего ты хотел? Не на йогу же пришел записаться», — сказал я сам себе, после чего поднял руку и нажал на крючок.
Когда мы ехали обратно, я все больше смотрел в окно. Вечер разбросал по небу окровавленную вату облаков.
— Кто был тот парень? — спросил я безадресно.
— Нацист малолетний. Я его у себя на районе заприметил — все лавки суки свастиками изрисовали, дворника однажды измудохали, — ответил Сева — тот самый, который вручил мне револьвер.
— Севе вообще везет на всякую сволочь — половину «дичи» для посвящений взяли по его наводке, — добавил Игорь. Он сидел впереди и периодически посматривал на меня в зеркало заднего вида, смакуя каждое движение мускулов на моем лице, выдававшее нервозность — с таким любопытствующим наслаждением можно наблюдать за человеком, который впервые смотрит остросюжетный фильм, известный тебе до мельчайших перипетий.
— И главное, никогда ведь не повторяется, — продолжил Игорь. — То у него таджик-наркодилер, то коллектор зарвавшийся, то ювенальный инспектор, то пьяница-хирург, был даже один либеральный гей-блогер. Причем то, что он гей, выяснилось уже в лесу. Как увидел могилу, сорвал повязку со рта и давай нам интимные услуги предлагать.