— Куда мы едем? — спросила она. Но я знал, что ей совершенно наплевать. Да и вообще, разве можно было придумать вопрос глупее?
— Налево и до самого края…
Зимой кромешники после пэйнтбола ходили в баню. Мы с Игорем дольше всех сидели в парилке: в первый заход — до первой капли с носа, во второй — до второй, и так далее; остальные парни предпочитали чаще окунаться в бассейн или выходить в просторный предбанник с прохладными кожаными креслами и пивом.
— Скажи-ка, старик, а кто придумал эту нашу форму? — спросил я Игоря. Мы оба были уже сильно распаренные и немного хмельные.
— Кажется, это и не обсуждалось. Как-то с самого начало повелось. А что?
— Ну, черная униформа — прямо как у охранников в супермаркетах, и маски эти омоновские. Неужели нельзя было придумать что-нибудь более оригинальное? Стиль опричников сформировали всего три простых детали: черный кафтан, собачья голова и метла. Конечно, гений Грозного не переплюнуть, но все же…
— Есть предложения?
— Скажем, что если взять за основу тот же черный старообрядческий кафтан… добавить к нему военные сапоги… и увенчать ансамбль химическим респиратором? Ну, знаешь, такой с двумя фильтрами по бокам и маской, только непрозрачной, разумеется.
— Хм, очаровательно.
— Кафтан указывал бы на преемственность опричникам и духовную миссию организации, — разошелся я, — сапоги бы говорили о ее боевом характере, а маска символизировала бы действие в условиях отравленной атмосферы современной России. Традиция и Модерн, жречество и воинство, практичность и визуальная выразительность… каково, а?
Игорь смотрел на меня, мысленно облачая мое полуголое тело в описанный наряд, а я мысленно поправлял на себе невидимый кафтан и ожидал оценки. Внезапно наше молчание взорвалось нашим же хохотом.
— Вот именно поэтому, — выдавил из себя Игорь, откашляв последние крошки смеха, — просто черная форма.
— Да. Оставлю это для сценария какого-нибудь киберпанка.
Мне на полотенце упала капля пота с носа.
— Это была третья, — прокомментировал я, вставая с лавки.
— Да это она от смеха сорвалась, сиди пока.
Наверное, и правда, от смеха. Я сел.
— Знаешь, когда я решил, что буду рекомендовать тебя в кромешники? — спросил Игорь.
— Ну, — я ткнул подбородком воздух, как бы перебрасывая Игорю его же вопрос.
— Когда ты рассказал, откуда у тебя камуфляж для пэйнтбола.
Еще до моей инициации Игорь однажды позвал меня поучаствовать в зарнице с «его парнями» и, увидев, что я пришел со своей формой, спросил меня про нее. Я не стал врать — сказал, что купил, когда собирался ехать на Донбасс, хотя насчет причин отмены поездки предпочел не распространяться, пробурчав что-то про «семейные обстоятельства» (очень удобная формула, взятая мной на вооружение еще со времен школьных объяснительных записок).
После того неожиданного папиного визита форма пылилась в прихожей на антресоли, и я был рад, что появилась возможность ее надеть. Я всегда радовался, когда ненужным вещам находилось применение, поэтому старался ничего не выкидывать, если был хоть какой-то шанс, что вещь пригодится. Причем я получал удовольствие даже не от той пользы, которую в итоге приносила вещь, а просто от самого факта, что эта вещь пригодилась, что этот кусочек паззла нашел свое место. Наверное, папа это и считал красотой. В отличие от мамы, которая в наши непродолжительные благополучные времена наполняла дом милыми безделушками — думаю, если бы не они, папина квартира уже превратилась бы в картинку из каталога мебельного магазина. В общем, форму, приготовленную для реальной войны, я стал надевать на войну потешную, где вместо крови льется разноцветная краска, которая не только не вызывает боли, но еще и легко отстирывается.
— Тогда я понял, — продолжил Игорь, — что ты не болтун, что для тебя Родина — дело жизни и смерти.
— Тем не менее, я сейчас сижу в бане, а не в окопе.
— Не волнуйся, наши окопы нас еще дождутся.
— Слушай, Игорь, а почему никто из кромешников не уехал воевать на Донбасс? Разве не к этому вы готовились?
— Это ненужная война. Русских стравили с русскими и теперь провоцируют Россию на вмешательство, а это грозит мировой войной.
Игорь озвучил трактовку, которая все чаще выдавалась в СМИ и уже становилась официальной, несмотря на внутреннюю противоречивость и моральную сомнительность.
— Что значит «русских стравили с русскими»? Часть Большой России была оккупирована, кто-то встал на сторону оккупантов, а кто-то начал сопротивление — вот и вся травля.