— Постой, — вдруг окрикнул меня отец Димитрий. — Приходи завтра на литургию — я тебя причащу. Но знай, я буду молиться, чтобы Бог вразумил вас.
— Спаси Христос.
Выходя из храма, я вспомнил, что есть еще один грех, который меня терзает — настоящий бес в ребро, — но после признания в готовящемся убийстве говорить об этом было как-то неуместно. Либо Танатос, либо Эрос. В самом деле, зачем я все перемешал?
Прочитав правило к причащению, я попытался заснуть, но не смог — слишком волновался. Встал, включил ноутбук, открыл и закрыл с десяток бесполезных страниц в интернете, а потом решил посмотреть какую-нибудь программу с нашей завтрашней «дичью». Выбрал самое свежее видео — это был выпуск политического ток-шок, посвященный Минским соглашениям — тем самым, которые ополченцы Донбасса прозвали Минским сговором и которые в течение уже полугода оправдывали предательство и уничтожение русских прямо у наших границ.
Припудренный любитель продажных ласк разглагольствовал о миротворческом гении кремлевской дипломатии и безальтернативности мирного урегулирования украинского кризиса. Затем началась дискуссия, больше похожая на лай:
— Если бы Россия действовала в Новороссии так же уверенно, как в Крыму, мы дошли бы до Киева за пару недель!
— Вот именно! Причем почти без боев и при полной поддержке самих украинцев!
— Послушайте, в 21-м веке нельзя вот так взять и вторгнуться на территорию соседнего государства!
— А представьте, если бы НАТО тоже ввело на Украину свой контингент? Что тогда? Третья мировая? А вы к ней готовы?
— Вы забываете, что вторжение России в Украину уже произошло! В глазах всего мира мы оккупировали Крым! Но Третья мировая почему-то не началась!
— Крым — совершенно особый случай! Там законно присутствовали наши войска! А законная местная власть провела референдум! Все чисто!
— Какая разница? Мировое сообщество расценило это как аншлюс!
— При этом все, на что решился Запад — это экономические санкции! И мы их и так получили в полном объеме! Даже без введения войск на Донбасс!
— Коллеги, хватит смешивать Крым и Донбасс! Настроение жителей Донбасса было другим! Не все там хотели в Россию!
— Но как же многотысячные митинги, которых не было за всю постсоветскую историю? Как же триколоры на зданиях администраций? Как же, наконец, референдумы в Донецке и Луганске?
— Эти референдумы не имели юридической силы!
— Подождите! О чем мы вообще говорим? О каких-то бумажках или о жизнях русских людей?
— Да-да, наш президент, между прочим, обещал их защитить! Люди поверили, поднялись, а потом остались один на один с карателями!
— Им никто ничего не обещал! И почему наши парни должны воевать за дончан и луганчан?
— А почему наши парни воевали в Абхазии и Южной Осетии? Или в той же Чечне? Хотя там в отличие от Донбасса русских жителей почти не было!
— В Чечне мы боролись с мировым терроризмом!
— Пора наконец понять, что власть на Украине захватили те же террористы! Кстати, некоторые из них те же в самом буквальном смысле!
— И они не скрывают, что в любом случае намерены воевать с Россией! Умиротворение агрессора всегда рано или поздно приводит к войне!
— Война, война! Да успокойтесь вы! И с той, и с другой стороны — русские люди! Наши враги только и хотят стравить нас!
— Правильно! Худой мир лучше доброй войны!
— Только хотим мы того или нет — война все равно идет!
— Но согласитесь, благодаря Минским соглашениям жертв стало меньше!
— Год назад их можно было вовсе избежать!
— Хорошо-хорошо, допустим, — ведущий, до этого подбрасывавший в собачью ораторию отдельные реплики, словно шишки в костер, наконец остановил ее дирижерским жестом и с важным видом взял слово: — Мы бы присоединили Донбасс, еще, может быть, несколько областей, но в Киеве осталась бы фашистская, русофобская власть. А нам нужна вся Украина! Вся! Не только Новороссия! Поэтому мы просто дождемся, пока Украина развалится сама, и возьмем ее голыми руками. А непокорный Донбасс будет той гирей на ее ноге, той незаживающей раной, которая ускорит процесс. Разве не ясно, что именно в этом истинная суть Минских соглашений? Путин — не мальчик, а геополитик мирового уровня!
Зрители зааплодировали. Будучи студентом, я участвовал в массовках на телепередачах и прекрасно знал эту кухню — второй режиссер дает отмашку, и толпа рассаженных по залу бездельников нехотя бьет в усталые ладоши. Правда, кое-что с тех пор изменилось — технологии манипуляции стали более изощренными. Некоторые малообразованные оппозиционеры — как либерального спектра, так и патриотического — сравнивали пропаганду в российских СМИ с детищем Геббельса, но, на самом деле, идеологи «суверенной демократии» во многом нарушали его заветы, работая куда более тонко. Так, например, Геббельс считал, что пропаганда ни в коем случае не должна развлекать. А почему бы и нет? Ведь с древности известно, что не хлебом единым сыт человек — но и зрелищами. Кроме того, рейхсминистр был уверен, что успех пропаганды достигается настойчивым повторением одного и того же. Но зачем? Ничто так не тешит новых шариковых, как иллюзия выбора — переключая каналы в позе микеланджеловского Адама, они чувствуют себя почти что ницшеанским Сверхчеловеком. Или взять наконец известный тезис о том, что чем чудовищнее ложь, тем охотнее люди в нее поверят. В эпоху интернета он звучит уже диковато — методика полуправд оказывается гораздо более эффективной — один скажет, что стакан наполовину полон, другой скажет, что наполовину пуст, и они могут даже поспорить об этом, но в итоге оба выпьют до дна. Главные стратегии Постмодерна — дробить и смешивать, искажать и подражать. А самое страшное, что любой, пусть самый искренний и радикальный, протест против этой системы тотчас заворачивается ей же в упаковку и выставляется на витрину рядом с прочим глазированным дерьмом.