возглас:
– Ну, наконец, наши приехали!
Я, удивленный мыслью о том, кому это я своим приездом мог доставить
столько радости, оглянулся. Ко мне бежал с распростёртыми объятиями
невысокого роста старший лейтенант Евгений Сергеев, и это меня
удивило вдвойне. Обладая занозистым характером, в училище, будучи
курсантом-выпускником, он не баловал нас, первокурсников, особым
вниманием, а скорее наоборот – игнорировал. Его горячее приветствие
растрогало меня и слегка обескуражило, а он, понимая моё состояние, ободрил:
– Не ссы, щас всё устроим.
Перехватив проходящего мимо бойца, всучил ему мой чемодан и тоном, не терпящим возражений, распорядился:
– Это ко мне и быстро!
Взял меня под руку и тут же начал вводить в курс дела, рассказывая о
вакансиях, характеризуя ротных и давая полезные советы. Из его
пространного монолога я не запомнил ни слова, но… Но! Но я
почувствовал себя в своей среде и начал успокаиваться. Пока он
говорил, мы подошли к двухэтажному кирпичному зданию и по высокому
крыльцу поднялись сразу на второй этаж. Распахнув дверь одной из
комнат, Женя провозгласил:
– Ну, вот и наши начали подтягиваться.
В комнате я увидел ещё несколько знакомых лиц, моих старших
товарищей, тех, что окончили училище раньше меня. Улыбчивый Боб
Месяцев пожал мне руку, за ним радостно поприветствовали остальные.
После такого радостного приёма я сразу почувствовал себя в родной
стихии. Если раньше, в училище, курсанты разных курсов друг с другом
не общались, кроме как по службе, вращаясь на разных орбитах, то
здесь было всё по-другому. Многих я здесь, во время офицерской
службы, узнавал заново.
Всегда в спецназе ГРУ существовало негласное противостояние между
выпускниками двух училищ. Дело в том, что основной кузницей кадров
для подразделений разведки были Рязанское воздушно-десантное
училище (9-я рота, а затем после расширения целый батальон) и
Киевское общевойсковое. Рязанское училище готовило офицеров по
прямому назначению – для спецназа, Киевское – для общевойсковой
разведки. «Рязанцы» по праву считали себя истинными спецназовцами, имея опыт парашютных прыжков и обученные по программе подготовки
специальной разведки. В дальнейшем с приходом опыта и «киевляне»
становились опытными разведчиками, но поначалу разница была
ощутимая.
Кроме того, выпускники Рязанского училища с курсантских «младых
ногтей» понимали, что тут карьеры не сделаешь, генеральских
должностей практически не было, поэтому служили «за спецназ», а не
«за карьеру». У «киевлян» было несколько иное видение, что само по
себе не возбраняется, но разница в подходе к службе была ощутимая.
В основе неформального воспитания «рязанцев» лежали традиции
фронтовых разведчиков Великой Отечественной войны, которые
отличались лихим пренебрежением к опасности, а равно и к дисциплине, так как у истоков создания войск специального назначения как раз и
были те самые боевые разведчики. То же самое можно было сказать о
воспитании курсантов факультета спецназ, но это тема для отдельного
повествования.
Могу только для примера сказать, что среди развлечений была так
называемая «курсантская рулетка». На стрельбище курсанты
становились в кружок вокруг костра и бросали туда боевой патрон, стоически ожидая, когда он выстрелит и куда полетит. После того как
пуля ударила в пустое ведро возле ноги Кости Кожмякова, развлечения
такого рода прекратились.
В училище курсанты факультета специальной разведки от первого до
четвёртого, выпускного, курса учились и жили вместе. По службе
старшие товарищи ходили дежурными по подразделению, младшие –
дневальными, и все друг друга знали. Старшие негласно опекали
младших. Причём деление было следующее: третий курс шефствовал
над первым, четвертый – над вторым. Однажды я в начале учёбы, едва
вернувшись с курса молодого бойца, в столовой училища во время
обеда, громыхая тяжёлыми сапогами, пошёл за чаем. Едва взявшись за
огромный чайник, понял, что на него претендует курсант инженерной
роты второго курса. Без чая оставаться не хотелось, и руку я не убрал.
Курсант начал грозно на меня надвигаться. В этот момент за ближайшим
столиком четверокурсник Худяков, лениво повернувшись, многозначительно посмотрел на моего соперника, и тот, все поняв, исчез. Однако, проявляя сдержанную заботу, курсанты старших курсов
строго спрашивали с нас по внутренней службе, снисходительно
относясь к нарушениям воинской дисциплины, нарочито ворча что-то