— Тут мы одни… Я хочу тебе что-то сказать.
— Знаю, — отвечает Николай.
— Откуда?
— Ниоткуда, догадываюсь. Тебе нравится Ленка…
— С чего ты взял?
— Достаточно поглядеть, как плавится на твоей роже восторг, чтобы сделать вывод… Либо ненормален, либо влюблен. Первое отпадает. Мы давно знакомы. Значит, второе…
— Ну, хорошо, пусть будет так, — соглашаюсь я. — Как ты на это смотришь?
— Плохо.
— Почему?
— Мне она тоже нравится.
— Поплывем назад, — предлагаю я.
— Как хочешь… Только ты зря расстраиваешься… Неважно, кто первый влюбился. Ты, я или Сережка.
— Как? И Сережка тоже?
Ни о чем не хочется говорить. Назад плывем молча. Потом валяемся на песке… Я не выдерживаю.
— Слушай, это все серьезно?..
— Не веришь, спроси у Сережки.
— Да ну тебя к черту… Она сюда придет?
— Наверно. — Николай лениво зевает. — Дуэль без зрителей — это не дуэль. А потом, должна же она кого-то выбрать…
— У тебя с ней что-то было?
Коля приподнимается на локтях:
— Вообще об этом не спрашивают.
— Знаю.
Солнце мешает мне разглядеть выражение его глаз…
— Нет, не было.
— Откровение за откровение. У меня тоже нет… Откровение — бескопромиссное слово…
Вечер. Мы с Сашкой играем в шахматы. Сережка задрал ноги на спинку стула, читает Экзюпери. Димка с Николаем на баскетболе, скоро придут. В общежитии время от времени гаснет свет.
— Обормоты, — ругается Сережка. — Неисправимые обормоты.
Сережка ставит томик на полку…
В темноте дверь открывается. Лица не видно.
— Мальчики, — говорит некто. Голос мягкий, певучий. — Шурик у вас? — Это Катюша из планового отдела. Сашкина любовь.
— У нас, — отвечаем мы хором.
Сашка задевает доску. Фигуры шумно падают на пол.
— Валяй, доиграем в следующий раз.
Сережка закуривает…
— Слушай, а чего Коли так долго нет.
— И Димки, — поправляю я.
— Ну да, и Димы.
— Наигрывают новую комбинацию, наверное.
— A-а… Сколько там время.
— Восемь…
— Библиотека до девяти. Я мигом.
Врет. Пошел звонить Лене.
Откровение. Удивительная вещь — откровение.
…Утро. Сегодня воскресенье. Спи, сколько влезет. Кто-то теребит меня за плечо… Открываю глаза. Все лицо Николая в брызгах воды…
— Вставай… Скорее вставай.
— Что случилось?
— Не спрашивай. Одевайся…
Минут через десять все собираются в нашей комнате. Николай нервно потирает руки.
— Все?
— Да вроде бы.
— Пошли.
— Куда?
— В парк. Быстрее.
Вчера прошел дождь, бежать скользко. Карабкаемся на холм. Николай впереди. Скорее, скорее. В нашем парке таких холмов три. Этот — самый высокий. Иванов холм. Говорят, в честь Ивана Грозного. Выскочили, кто в чем был. Наверху прохладно.
— Ну вот успели. Смотрите, отсюда хорошо видно нашу стройку.
— Ну и что? — равнодушно замечает Сережка.
— Подожди, сейчас.
Мы видим, как блекнет туман. Очертания корпусов все резче. Сначала это развалины старого города. Еще минута. Забытый порт, где стрелы кранов, как покосившиеся закрестья мачт. Светлеет кромка неба, контуры все отчетливее. И на размытую в утренней голубизне дугу горизонта, прямо на строительные леса тяжело выкатывается огненный шар солнца.
— Есть идея, — раздается за нашими спинами приглушенный голос Николая.
Нет сил оторвать глаз от стройки. Лучи ударяют нам под ноги. И золотистый свет обволакивает нас.
— Какая идея, Коля?
— Отныне мы — коммуна-5. Пароль — откровение. Возражения есть?
Возражений нет.
— Почему ты не женишься?
Мы забрались в первую попавшуюся аудиторию. Время от времени к нам заглядывают заочники.
Уже битый час ждем Хлебникова. Надо получить разрешение на досрочную сдачу зачетов. Я хожу вдоль доски. Николай сидит за первым столом.
Его любимая поза — чуть откинувшись назад, нога заброшена за ногу.
— Недавно мне рассказали историю одной марки, — роняет Николай.
— При чем здесь марки? Разве ты не слышал моего вопроса.
— Слышал. Поэтому и хочу рассказать… Так вот. Это самая ценная марка. ЮНЕСКО определил ее стоимость в пятьсот тысяч долларов. Известно, что она была выпущена сто пятьдесят лет назад во Франции. Всего в трех экземплярах. Желтая, голубая и красная.
— Не понимаю, какое отношение это имеет к вам с Леной?
— Подожди, не перебивай. Одна из этих марок находится в личной коллекции Черчилля. Вторая является собственностью одного из крупнейших государственных банков Америки. А вот третья до последнего времени считалась потерянной… И вдруг на Международном конгрессе филателистов в одной из коллекций обнаруживается третья марка… Владелец коллекции живет в Ташкенте. Приобрел он эту марку случайно. Как и где приобрел, неважно. Это целый роман… Так вот. Когда ведущие специалисты путем экспертизы установили, что это именно та марка, владельцу предложили за нее сказочную сумму. Он подумал и отказался. Когда его спросили почему, он сказал: «Пока я владелец этой марки, моя коллекция лучшая в мире. Я не просто богатый человек. Я — единственный. Допустим, я ее продам и сразу стану очень богатым человеком. Но даже очень богатых людей — тысячи…»