С Фроловым нам повезло. Он принял строительство, и вместе с ним на стройку пришли маленькие легенды о новом начальнике.
Высокий, с крупным обветренным лицом, с сединой, напоминающей мыльную пену, неторопливым голосом, он смотрелся со стороны человеком грузным и плохо приспособленным к неустроенностям кочевой жизни.
Велико же было наше удивление, когда Фролов появлялся на твоем участке, и ты, выбившись из сил, тащился где-то сзади, никак не поспевая за его уверенным размашистым шагом. Он вряд ли был излишне демократичен. Уже на шестой день его работы заговорили о твердой руке нового начальника. За глаза его звали аккуратистом. Одну из планерок Фролов отменил лишь из-за того, что трое начальников участков пришли на нее небритыми.
Потом настала очередь главного механика, человека суетливого и на редкость неряшливого. Каждый раз при его появлении Фролов морщился, однако говорить ничего не говорил.
Где-то в середине одного из дней (был, кажется, май), когда все дела уже были решены, Фролов поднялся из-за стола и сказал: «Сегодня у нас особенный день — родился главный механик стройки. Думаю, что все добрые слова, которые заслужил этот человек, вы ему выскажете. Давай-же поздравим его и преподнесем наш скромный подарок».
Перед механиком поставили внушительный плоский пакет. Его тут же развернули, и новорожденный оказался перед громадным полутораметровым зеркалом… Механик увидел себя в зеркале, побледнел и сказал: «Ой!»
Не знаю, кто быстрее привык: Фролов к стройке или стройка к Фролову. Только очень скоро в городе иначе и не говорили — фроловский объект. Куда поехал? К Фролову. Где был? У Фролова. Может, и не видел Фролова и знать не знал, а был все-таки у него.
Я стою перед ним. У него усталые с вялыми надбровьями глаза.
— Так, так, — говорит Фролов. — Почему же вы не пришли ко мне до суда?
— Разве это могло что-то изменить?
— Хм… Наверное, нет. А впрочем, кто знает.
Фролов неудобно поворачивает голову, словно ему мешает тугой воротничок. Замечает на плече пушинку. Щелчком смахивает ее.
— Жаль, совсем нет времени. Меня ждут в обкоме партии. Мы могли бы интересно поговорить. Ну да не последний день живем. Вот что, загляните ко мне во вторник, в это же время…
Я чувствую неловкость от этой беседы на лестнице. И может, мое поведение не выглядит слишком решительным.
— Хорошо, — соглашаюсь я.
Фролов машинально теребит пуговицу плаща.
— М-да… Послушайте, вы ведь навещаете Климова…
— Да. Два раза в месяц…
— Ну и как он?
— Даже не знаю, что сказать. Там ведь хорошо не бывает.
— Действительно, глупый вопрос. И когда же следующий раз?
— Завтра, в воскресенье.
— Так даже. — Фролов задумывается. Кожаная папка, с которой он никогда не расстается даже на объекте, оказывается в левой руке, сейчас он тихонько поддает ее коленом.
— Ваш друг — хороший специалист, — роняет Фролов, разглядывая что-то поверх меня. Он стоит выше, ему это удобно. — Я бы даже сказал, необходимый стройке специалист… Нам его очень не хватает… Скажите ему об этом. Мы ждем его. Он мужественный человек. Для меня большая радость работать с такими людьми, как Климов… Так и передайте ему.
— Спасибо.
— При чем здесь спасибо… Сейчас на его участке Тельпугов работает?
— Да, Тельпугов.
— Тут недавно был у меня Игин. — Фролов на минуту замешкался. — А впрочем, это дело Игина. До встречи. Да, вот еще что. Вы ему приносите книги. Больше книг.
Фролов быстро спускается по лестнице, ловко перескакивая через одну ступеньку. Я слышал, ему за пятьдесят. Странно, а на лицо он гораздо старше.
И до суда и после него я не раз спрашивал себя: «Почему Фролов не вмешался в эту историю?» Он знал нас. Он вообще принадлежал к той категории людей, которые больше всего полагаются на собственное восприятие.
Сейчас модно говорить о молодежи, о том, что ей надо доверять и выдвигать ее непременно. «Общество переживает интеллектуальный взрыв, а это, знаете ли, чревато». Попасть на такой разговор приятно, ощущение такое, словно тебе в бане кто-то спину хорошо потер.
Фролов был человеком дела и, может, потому говорил на эту тему меньше других. Он делал ставку на молодых. Об этом знали все. Кто-то морщился, кто-то разводил руками, говорили, что все это преждевременно, иные улыбались. Большинство же было настроено молчать, «поживем — увидим».
Фролов частенько приезжал на шестой участок. Последнее время даже поговаривали, что переход Климова в управление — дело месяца, от силы двух. Эту новость, как и все иные, по привычке связывали с именем Фролова. И вот когда все произошло и первый шаг остался позади, мы не очень осмысленно посмотрели друг на друга и разом сказали — Фролов…