Однако, видно закалка и годы службы дали свое. Несмотря на то, что на лестнице Рус все же ненавязчиво подставил свое плечо полковнику, а тот на него оперся, самое страшное, казалось, обошло.
Михаил Николаевич тяжело опустился на водительское место своего автомобиля и безвольно положил руки на руль, бездумно вперившись глазами в стекло перед собой.
— Может, давайте я поведу, Михаил Николаевич? — настороженно предложил Рус, не спеша обходить машину, чтобы сесть на место пассажира.
Полковник не отреагировал.
— Михаил Николаевич, — снова окликнул он того, и протянул руку, чтобы потормошить отца Светы.
— Знаешь, что самое страшное, Руслан? — вдруг сипло спросил полковник, не повернувшись. — Я верю ему, — выдохнул он с опустошением, так и глядя в стекло. — Верю каждому слову о том, что одна моя дочь хотела убить другую. И это — моя вина. Я допустил, чтобы Маша стала такой, — Михаил Николаевич повернулся и раздавлено посмотрел прямо Руслану в глаза убитым взглядом.
Еще совсем недавно Рус сам считал так же, что именно поведение родителей, по-разному любящих детей, и не скрывающих привязанности к любимчикам — разделяет младшее поколение Самойленко. Да и сейчас он знал, что в этом скрыта весомая часть первопричины ненависти Маши к брату и сестре. Но дело было не только в этом.
— Давайте-ка, я поведу, — мягко, но настойчиво, он обхватил рукой плечи полковника и вывел его из машины, усадив сзади. — В том, что Маша настолько грязна и черна душой — вашей вины нет. Ни Света, ни Ромка не пропитаны подобной гнилью. Это ее грех, — попытался он донести как-то свою мысль до Самойленко.
— Она моя дочь, Руслан, — покачал головой Михаил Николаевич, послушно пересев. Казалось, он даже не заметил, что его переместили. — Моя дочь…, — повторил он с безысходностью и отчаянием. — И она хотела убить Свету…
Руслан не знал, что тут сказать. Он сам упоминал о подобной вероятности лишь пару часов назад. Но и ему было трудно осознать, что Свету хотела убить родная сестра. Одно дело мимолетно предположить, допустить вероятность. И другое — принять, осознать умом и душой.
Наверное, ни одному нормальному, адекватному и разумному человеку не было бы легко осмыслить подобное. Тем более отцу Марии.
Потому он промолчал и сел на место водителя.
К счастью, в машине полковника стояла автоматическая коробка передач, иначе дорога в больницу оказалась бы невыносимой пыткой для ноющего и пекущего плеча Руса. Весь путь они проделали в тишине. Полковник больше не добавил ни слова, молча глядя в окно.
Глава 35
Первое, что сделал Руслан по возвращению в больницу — отправился искать доктора.
Ему до чертиков сильно хотелось махнуть на все рукой и рвануть к Свете. Но он великолепно понимал — случись что с его любимой, Серый уже бы достал Руса, хоть и из-под земли. Потому в первую очередь решил позаботиться о полковнике. Хоть тот и отказывался допускать даже мысль о том, что нуждается во вмешательстве врачей.
Однако Рус будущего тестя не слушал.
В конце концов, Свете хватит плохих новостей и без добавления известия о инсульте или кризе у отца. Потому он растолкал врача, спящего в ординаторской, хоть в душе и сочувствовал человеку, которому они всю эту ночь мотали нервы. Вкратце обрисовав ситуацию, пояснив, что полковник узнал очень неприятную новость, и явно пытается махнуть рукой на собственное здоровье, и это при том, что у него повышается давление, Рус попросил доктора дать что-то Михаилу Николаевичу. И не забыть добавить успокоительное, даже если Самойленко будет сопротивляться. А еще попросил пару таблеток какого-нибудь успокоительного для Светы. Такого, чтобы можно было принимать беременным.
Одарив его недоуменным взглядом и закатив глаза под потолок, врач что-то проворчал про сильно умных пациентов, которым бы не помешало самим лежать в кровати, а не разгуливать неясно где, но кивнул и вышел в коридор. Заведя Руслана в манипуляционную, он порыскал в шкафчиках и в итог протянул ему какой-то блистер.
Рус недоверчиво скривился, прочитав название, как-то сомневаясь, что обычная валерианка справится с подобным потрясением. На что врач раздраженно посоветовал дать несколько таблеток и не приставать к нему с глупостями, он, между прочим, о здоровье его жены и ребенка печется.
Признав справедливость подобных доводов и устало пробормотав «спасибо», Руслан поплелся в палату, вдруг ощутив все прелести «отката» напряжения последних часов. Но решил, что не скажет никому о том, как позорно держался за стены, стараясь не упасть на этом пути.