Выбрать главу

Похлопав Самойленко по плечу, Руслан тяжело вздохнул.

— Прорвемся, Михаил Николаевич, — с уверенностью, которую сам не ощущал, пообещал Рус своему будущему тестю.

Тот горько хмыкнул.

— Как я хочу в это верить, Руслан, — честно признал он с болью в голосе. — Да, только…, — полковник отмахнулся. — Она же моя дочь, как я могу кинуть ее в зону?! Если не другие заключенные, так туберкулез — убьют Машку за год. Я же как никто знаю, что у нас в тюрьмах творится, — горько покачал головой Михаил Николаевич. — Но и сделать вид, что не было ничего — не могу. Ведь она сейчас еще больше Свету ненавидит. И не успокоится, хоть куда я ее сошлю…, — полковник спрятал лицо в дрожащих ладонях. — Лучше бы она нас ненавидела, с Оксаной, — едва слышно выдохнул он, — ведь это мы виноваты во всем. Но Свету за что?! Та же ее всегда любила и защищала от всего…

Руслан на миг испытал искушение заметить, что такая гадюка, как Мария сумеет и на зоне всех обхитрить.

Но удержался, понимая, что нечего бередить сердце Михаилу Николаевичу.

— А Писаренко что говорит? — спросил он.

— Твой дядя? — переспросил полковник. — Коля предлагает признать ее психически невменяемой и поместить в сумасшедший дом, под наблюдение одного из знакомых психиатров. Говорит, что может даже выделить людей, которые будут за ней присматривать, чтобы Маша не натворила там ничего… Но…, — полковник помолчал. — Рус, она же мой ребенок…, как мне жить с этим? Как запереть с больными? — Руслан подозревал, что Самойленко ни перед кем не открывался настолько, как перед ним сейчас. А потому ответил откровенностью на откровенность.

— Но она и сама ненормальна, Михаил Николаевич, — скупо, стараясь сдержать собственные эмоции к Маше, произнес он. — Ни один здоровый человек не пойдет на такое. И не оправдывает ее ваше отношение. Любой здравомыслящий человек осознает, что убийство другого разрушит все, и ничего не изменит. Не вернет погибших, и не заставит родных больше его любить. Я знаю, о чем говорю, я когда-то отвернулся и ушел прочь от человека, которого очень хотел убить, — твердо посмотрел Рус в глаза тестю. — Не стоит оно того. И сейчас я рад, что так поступил. По многим причинам. Потому что, даже если бы мне удалось каким-то чудом выпутаться из той истории — я никогда не смог бы спасти Свету от Щеглова так, как это сделал он.

Можно было с точностью до секунды назвать тот момент, когда из раздавленного горем отца Самойленко превратился в полковника СБ.

На Руслана, немного прищурившись, смотрел собранный и прозорливый человек, казалось, способный читать мысли собеседника. И пусть под глазами Михаила Николаевича все еще лежали тени, пусть за эту ночь он постарел лет на двадцать — что-то в словах Руслана заставило того выпрямить спину и задуматься.

— Коля тебе не дядя, — тихо заметил он.

— Нет, — так же кратко ответил Руслан, отведя глаза и уставился в окно, на пасмурное, облачное небо.

— Он имеет отношение к аварии, в которой погибли твои родители, — вновь не спрашивая, констатировал полковник.

Рус хмыкнул и кивнул.

— Давайте, мы потом поговорим об этом, Михаил Николаевич, — тихо предложил он. — Когда с насущным разберемся. Дело давнее и уже пустое. Да и ради Светы, я ему все простил, — передернув плечами, и немного скривившись от боли в ране, Руслан поднялся со стула на котором сидел. — А сказать, что Маша не заслуживает наказания — не могу, она подняла руку на мою любимую женщину, и на моего ребенка. Для меня она и преступник, и сумасшедшая. Не смогу я ее пожалеть.

Полковник кивнул и поднялся следом. И как и попросил Руслан, не добавил больше ни слова о Писаренко.

— Как полковник — я понимаю, даже как отец — ужасаюсь тому, что она сделала, — Михаил Николаевич хрустнул суставами пальцев. — Только…, тяжело это Рус. Так тяжело, что и самому злейшему врагу не пожелаешь, — добавил он.

А после, кивнув Руслану напоследок и сказав, чтобы если выйдет, он приехал вечером — не помешает, Михаил Николаевич ушел, сквозь раскрытую дверь пару минут посмотрев на спящую Свету.

Сам вечер и разговор семьи, к которой теперь относился и он, с Машей — Руслан предпочел бы забыть. Да только такие события, к сожалению, навечно врезаются в память.

Хотя Свете и ее родителям было во стократ тяжелее.

Маша совершенно не считала себя виноватой. Сложно было представить, каким именно образом мысли крутились в ее мозгу. Да только ей не казалось странным или ужасным тот факт, что она «заказала» собственную сестру.