— Мы с тобой и так разговариваем, — Маша старалась свести все к шутливому тону, но дрожащие нотки выдавали ее волнение.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
— Ярик, не думаю, что здесь есть о чем разговаривать… Давай не будем…
Эээ, нет, Льдинка, будем, еще как будем. И дрожащий голос тому подтверждение. Не было больше смысла отрицать, что их тянуло друг к другу. И сил противиться этому влечению не было ни у кого из них.
За спиной возникли уже порядком захмелевшие от изрядно выпитого шампанского и ощущения победы ребята, громко выкрикивая и свистя.
— Смелый, кончай трепаться!
— Сейчас, — отмахивался от них Яр, но это слабо помогало. — Да сейчас иду. Две минуты.
— Они от тебя не отстанут. Лучше иди.
— Когда мы увидимся?
— Не знаю.
— Это не ответ, Льдинка.
— Ярослав, тебе что, заняться нечем?
Вот, в ее голосе теперь зазвучали знакомые нотки строгости и недовольства, и он невольно рассмеялся.
— Я свое обещание выполнил, а вот тебе еще нужно получить назад свой талисман.
— Просто отдай его папе, — услышал он в ответ предостерегающий тон.
— Нет, только при личной встрече с хозяйкой.
— Ярик!
— Произнеси это еще раз, — улыбнулся он. Ему невероятно нравилось, как это звучало в ее исполнении. Невероятно тепло и как-то непринужденно лично.
— Иди ты, — не то, что он ожидал, но не будь то его Льдинка, которая все еще старалась обжигать холодом. Ярослав лишь громко рассмеялся в ответ. Это сражение ему нравилось куда больше, и отступать он не намерен.
— Жду встречу.
— Больше не буду тебя задерживать. И еще раз с победой. Ты сегодня сотворил чудо для миллионов.
— Иначе и быть не могло, с такими-то талисманами.
От их разговора на душе остались теплые ощущения. И желание встретиться еще только больше укрепилось. А еще вновь ощутить вкус ее губ и легкость ее тела под своими руками.
Потом позвонила мама, которая вопреки своему убеждению не смотреть трансляции игр сына, в этот раз пристально следила, переживала и теперь радовалась его победе. Но что-то в ее голосе настораживало. Какая-то грусть и недосказанность.
— Все хорошо? — в который раз допытывался Ярослав.
— Просто разница во времени, у нас ночь, устала, — отвечала она, словно заезженная пластинка.
Что ж, может и так. Домой приедет, разберется.
А вот Алинкин голос ему совершенно не понравился.
— Алин, что у вас случилось?
— Ярослав, потом приедешь, мы поговорим. А пока у тебя победа, братик! Ты так мечтал об этом.
— Алин! — пришлось даже прикрикнуть, и это сработало.
— Папу увезли в больницу, — осевшим голосом произнесла она после недолгого молчания, так как собиралась с силами сказать брату новость о том, про кого тот и слушать не желал. — Ему требуется срочная операция на сердце. Собираем деньги.
Ярослав стиснул зубы, пальцы сильно сжали трубку. Былая эйфория мигом улетучилась, стоило лишь услышать эту весть. Любое упоминание об отце болью отдавалось в душе — слишком сильно еще болела рана от его ухода. Ярослав думал, что отстранившись, ему станет легче: вроде как теперь они друг другу чужие люди. Но на деле выходило все иначе.
— Ярослав, мне пора бежать, — оборвала его горестные мысли сестра.
— Куда, у вас ночь ведь на дворе…
— Я сейчас в больнице. Мы ждем результаты обследования. Прости, мы не хотели портить тебе твой праздник, — добавила она потом виновато, зная, какие отношения были между братом и отцом.
— А что же эта его?
— Ярослав, — с нескрываемым укором отозвалась Алина.
— Ладно уж, беги.
Ярослав еще долго смотрел на лежащий в ладони телефон, крутя его меж пальцев. Долго собирался с силами, пытаясь унять ноющую боль в груди. Где-то на заднем фоне все еще ликовала команда, но для него все это отошло на второй план. Перед глазами замелькали картинки из детства, их тогда еще счастливая семья, его первые шаги на льду, его первые занятия в школе. Школа хоккея как целое событие. И все это время отец был рядом с ним. До того рокового дня, когда объявил, что уходит. После этого Яр сам воздвиг между ними стену, которую не мог и не хотел пробить сам. А потом все это сменилось воспоминанием одной единственной ночи. Той самой, что он провел в семье Маши. Сколько тепла, сколько любви они готовы были дать ему, по сути, чужому человеку… У них было чему поучиться.
Пальцы быстро стучали по экрану, и спустя пару минут пришло оповещение: «Перевод на сумму 500 000 рублей осуществлен».
А спустя еще пять минут пришло сообщение от Алины: «Спасибо».
Глава 17. Без тебя я бы не смог
Глава 17. Без тебя я бы не смог
Москва встретила холодной ветреной погодой. Чудесная сказка закончилась, нужно было возвращаться к реальности. Маша не стала дожидаться официальной церемонии закрытия Олимпиады, уехала домой одна, пока папа оставался как один из представителей команды. А ей теперь предстояла долгая реабилитационная работа, многочасовые тренировки — все ради того, чтобы вернуться и доказать, что с пропуском Олимпиады ее жизнь не закончилась. Поежившись от подхватившего тяжелый шарф порыва ветра, Маша плотнее закуталась в воротник куртки, натянула теплые варежки и огляделась по сторонам. Дома! Такое ощущение, будто из яркого кино вернулась в обыденную действительность. Словно и не было тех нескольких дней переживаний. Словно и не было того волнующего разговора. Льдинка. Придумал же прозвище. Вроде бы и холодное, но как все же тепло оно у него звучало. Льдинка… Маша сама не заметила, как губы растянулись в мечтательной улыбке. Ну вот что с ним делать? Вбил себе что-то в голову и шел напролом, упрямец.
Нет уж, хватит думать об этом Смелякове. И так все ее мысли постоянно возвращались к нему. Слишком много чести. И вообще, не об этом думать сейчас нужно было, а о предстоящей работе, если она хотела вернуться в спорт и взять еще не одну высоту. Предстоящий чемпионат мира она пропустит по той же самой причине, что и Олимпиаду, — из-за травмы. На днях ей должны будут снять фиксирующие повязки, наложенные вместо гипса, однако София Марковна отказывалась разрешать ей начать тренировки, так как считала это преждевременным и слишком рискованным. Да она и сама понимала, что добиться хоть какого-нибудь дельного результата сейчас просто не смогла бы, так как травма все еще давала о себе знать.
И все же как приятно возвращаться домой. Пусть и не с соревнований, но окунуться в тепло родных улыбок и объятий — это дорогого стоило. Маша любила эти тесные семейные посиделки, когда все собирались в большом загородном доме кого-нибудь из дедушек с разговорами за накрытым столом. Вот и сейчас она сидела на утепленной зимней веранде, укрытая пледом, с чашкой ароматнейшего чая в руках, рядом с мамой, мечтательно, как в детстве, глядя на яркие звезды на небе.
— Ты сегодня какая-то тихая, дочь. Расстроилась, что не смогла выступить?
— Нет. Вовсе нет. Наверно, я уже смогла успокоиться.
— Тогда что же тебя тревожит?
— Не знаю, как это объяснить, — Маша придвинулась ближе и положила голову на материнское плечо, ощущая тепло ее объятий.
— Ну а ты попытайся. Выскажи все, что накопилось, вдруг и сама решение в своих словах найдешь. Это как-то связано с тем парнем? Ярославом?
— Мама! — Маша встрепенулась и с укором посмотрела на нее. — Ну вот с чего ты взяла?
— Хочешь сказать, ты просто так поехала в чужую страну аккурат на игры сборной по хоккею, да?
— Я ездила своих поддержать, — упрямо продолжила отрицать она.
— Только что-то тебя все больше на трибунах во время хоккейных матчей показывали.
— Да ладно? — предательский румянец теплом разлился по щекам.
— Ой, глупышка ты моя, — мама крепче прижала ее к себе, и Маша была только рада, что лицо теперь спряталось от ее пытливого взора. Мама, казалось, понимала куда лучше ее самой, что с ней творилось.