— Ну, спасибо! — шутливо насупилась Маша.
— Не злись, Льдинка. — Яр взял ее руку в свою и поднес к губам. — Я беру свои слова обратно. Теперь-то я знаю, какой титанический труд это ваше фигурное катание.
— Льдинка, — мечтательно улыбнулась Маша, вновь услышав знакомое обращение. — Вроде бы и холодное слово… А у тебя так тепло получается. Почему?
Ярослав только лишь пожал плечами, опустив их руки, но не разжимая ладоней, и их пальцы были все еще переплетены.
— Как ты пришла в спорт? — сменил он щекотливую тему.
— Да совершенно неожиданно для себя. И для всех, — Маша не могла не рассмеяться, вспомнив, как заявила семье о своем решении стать фигуристкой. — Увидела выступление на каком-то ледовом шоу-спектакле, и дома заявила, что стану такой же чемпионкой. Взрослые головами покивали, подумали, что вскоре ребенок передумает. А ребенок не передумал. А потом была школа фигурного катания. Знаешь, я как сейчас помню, как мы с мамой шли на первое занятие. Было тепло. И впервые каток показался мне местом, где создается волшебство. Это потом были первые неумелые попытки прыжков, вращений, преодоление себя. Забавно вспомнить, смотришь свои видеозаписи и видишь на первых кадрах черепаху на льду. А тогда по ощущениям это было полетом, вихрем. А если повезло поймать момент, когда на катке почти никого не было, можно было разогнаться до скорости света. Ну, так тогда казалось. А выступления! По телевизору каждое выступление фигуристов мне казалось просто фантастикой в плане мастерства и зрелищности. То, что они делали… Это же волшебство какое-то. Хотя я и сейчас думаю так же. И я старалась, мне нужно было встать с ними на одну ступень, а то и на одну выше. У меня всегда была цель, и я к ней долго и упорно шла.
— А почему одиночное катание?
— Потому что ужасно боюсь поддержек, — призналась она. — Так как я с детства была очень миниатюрной, меня попробовали поставить в пару, но при первой же отработке вертикальной поддержки мой партнер меня не удержал. Падать было не высоко, но очень больно. С тех самых пор я подсознательно боюсь. Не доверяю. Тренер пробовала поменять партнера, но и с новым я не смогла преодолеть свой страх. Так что одиночное катание. Хотя я до сих пор смотрю на парное катание как на прекрасную сказку. В этом есть что-то нереальное. Не просто танец, а взаимопонимание, синхронность, доверие.
— Удивительно. Моя история банальна: папа был детским тренером, поэтому даже и вопросов не было, куда же девать меня, чтобы укротить всю мою неуемную энергию. — Ярослав натянуто улыбнулся, затронув больные воспоминания. Он чуть наклонился вперед, чтобы лучше видеть собеседницу. — Теперь, немного зная о твоей семье, мне еще удивительнее слушать тебя. Тебе повезло. Не каждому детдомовцу в жизни дается такой шанс.
— Знаешь, я с детства все время стараюсь, куда-то стремлюсь, ищу себе какие-то высокие цели, чтобы доказать… Мне всего-то восемнадцать… А я так устала. Устала доказывать… Устала задавать планку, чтобы мною гордились… И ведь знаю, что меня и без этого любят. Мама — она мой самый лучший друг, вместе с Аней, конечно же, а папа… Он задал такую планку в стандарте мужчин, что, боюсь, не каждому под силу будет ее взять. Они моя семья. Они взяли меня к себе, когда я была никем, простой сиротой. Уже тогда любили. А я все им что-то доказываю…
Маша всхлипнула, не стесняясь своих эмоций. Впервые в жизни она была так откровенна в своих переживаниях, и впервые делилась ими с кем-то посторонним. Она подняла голову вверх и задумчиво смотрела в потолок, а мысли ее при этом уже были далеко отсюда. Перед глазами стали мелькать события жизни, семья… Какая-то теплая грусть охватила ее, вводя в ностальгические воспоминания.
— А ты знаешь, я попробую.
— Что?
— Взять эту планку. — Под ее непонимающим взглядом Ярослав дотянулся ладонью до ее щеки и мягко провел вниз к шее. — Знаешь, мне предложили контракт в НХЛ. Вопрос, в принципе, уже решенный… Поехали со мной?
— Что? — пораженно прошептала Маша. — Зачем?
— Я тебя люблю.
И пока она осознавала смысл сказанного, Ярослав склонился к ней, притянул к себе и завладел ее губами, мягко и нежно доказывая правдивость своих слов.
Глава 20. Отношения строят люди, все остальное просто ерунда
Это был совершенно иной поцелуй, не такой, как прежде. Не было в нем ни холодности, ни отчужденности. Поцелуй, в котором теперь чувствовалось тепло и нерешительность, боязнь сделать решительный шаг, но было понимание необратимости. Их тянуло друг к другу, это было очевидно, это чувствовалось на подсознательном уровне.
— Ярик, ты слишком торопишь события, — с досадой прошептала она, прижавшись лбом к его виску, нежно обхватив ладонями его лицо, а Яр только крепче прижал ее к себе, не желая разрывать их близость и в тайне боясь, что Маша ускользнет, испугается. — Ты же меня совсем не знаешь.
— Мне кажется, мы знакомы целую вечность. Так легко мне еще никогда не было ни с кем. Долго думать не привык, так уж воспитан. Решение принимаю тщательно, взвесив все возможности. Льдинка…
— Ярик, — прервала она его, закрыв пальцами губы, — у тебя работа, мечта. А как же моя мечта? Я еще не готова ставить точку в своей спортивной карьере. Ты же сам понимаешь, как много значит для нас, спортсменов, карьера. Я стремилась к этому всю свою жизнь. Да, я не попала на олимпийские игры, но могу еще побороться за иные награды. И оставлять все это вот так… Ты ставишь меня перед нелегким выбором.
— Тебе не обязательно оставлять спорт. Многие тренируются за границей.
— Но это означает, что я должна найти нового тренера. Это же предательство! Я не могу так поступить с Софией Марковной, понимаешь! После всего того, чего я добилась благодаря ей. Она же мне как вторая мама.
— Маша, это все вопрос возможности. Это все решаемо. Было бы желание. Ты… Ты бы поехала со мной?
Впервые в своей жизни Маша не знала, что делать, что ответить. В ее глазах читалось замешательство.
— Я не готова ответить тебе, — прошептала она, опустив глаза.
Ярослав тепло улыбнулся ей в ответ и притянул к себе. Его губы чувственно осыпали поцелуями лицо, и Маше хотелось плакать от щемящей жалости к себе. Она не могла ему противиться, не могла противиться своим чувствам к нему, но и предавать свою мечту — смысл своей жизни — просто не имела права.
— Но ты же и сама понимаешь, что не отказала мне, — его теплое дыхание опалило ухо, заставив тело пылать от жара.
— Ярик, — Маше удалось, наконец, снять с себя колдовское оцепенение и вырваться из его рук, отойти, чтобы сохранить между ними небольшое расстояние. — Не надо так. Какие отношения нас ждут? Ты в разъездах, я тоже. Редкие моменты встреч. Тебе самому это вскоре надоест. Есть ли шанс у таких отношений?
— Шанс есть всегда, поверь мне. Даже в самых безнадежных случаях. Отношения строят люди, все остальное просто ерунда. Есть мы, есть притяжение между нами.
Он тоже поднялся со своего места и подошел ближе, но остановился в полушаге, не рискуя преодолевать столь короткое расстояние, что разделяло их, чтобы ненароком не оттолкнуть свою Льдинку.
— Я тебя люблю, Маш. — Вот так, без лишних пафосных слов. Только по делу, но прямо. Ярослав не любил ходить вокруг да около, когда нужно было говорить — нужно было говорить. Когда говорило сердце — нужно обязательно говорить.
Маша лишь потупила голову, старательно избегая встречи взглядами. Ярослав и сам понимал, что это признание было словно гром среди ясного неба. Сам от себя такого не ожидал, но все же не жалел о сделанном. Импульсивно? Да, но вся его жизнь такая. Он привык. Да и чувствам своим он доверял. То, что творилось в душе, когда думал о ней или находился рядом, можно было сравнить разве что только с глотком свежего воздуха среди душащей повседневности. С ней было не просто тепло и уютно, в ней было все, чего он был лишен долгие годы: ощущение семьи и любви, поддержки и веры.
— Ты и сама видишь: то, что между нами происходит, уже не просто симпатия. Скажи мне, если это не так. Ну?