Финальная сирена вернула ее в действительность, заставив вздрогнуть от неожиданности. Маша подняла голову и перевела взгляд на табло. 2:1, увы, не в пользу команды Ярослава. Как она вообще смотрела матч, если совершенно ничего не помнила?
Зрители постепенно покидали зал, трибуны стремительно пустели, только Маша все еще продолжала сидеть. Стоило тоже выйти, чтобы отыскать холл, где она смогла бы встретиться с Ярославом, но ей было страшно. Как он воспримет ее появление? Нужно было собраться, и не такие страхи приходилось побеждать.
Но едва только она вышла в холл, как ее окружила группа молодых людей.
— Excuse me, you're a famous figure skater Soboleva, aren't you? — слышалось со всех сторон. — Can I have a photo with you? Can I have your autograph?*
Пока профессионально улыбалась на камеру, раздавала автографы и отвечала на вопросы неизвестно откуда налетевших репортеров, едва не пропустила команду. Только волноваться ей теперь предстояло по иному поводу, потому как прямо на нее стремительно и уверенно шел Ярослав. Сосредоточенный и хмурый, с большой сумкой на плече, он смотрел только на нее, словно никого вокруг них и не было, и у Маши сердце зашлось от его взгляда исподлобья.
--
*Пер.: Простите, вы ведь известная фигуристка Соболева, не так ли? Можно фото с Вами? Можно Ваш автограф?
Глава 23. И чтоб больше никаких Переверзевых рядом!
Глава 23. И чтоб больше никаких Переверзевых рядом!
У него начались галлюцинации, не иначе — стоило только мельком взглянуть на огромный монитор, ему вновь померещилась Льдинка. Он думал о ней постоянно, то доводя себя до бессмысленной ревности к ее работе, к тем, кого видел рядом с ней в тех или иных выпусках новостей, то останавливал себя в шаге от необдуманного решения бросить все к чертовой матери и вернуться. Иногда и вовсе позволял себе отдаться в волю новых эмоций и сердито рычать на всех от одиночества. Да еще эта адаптация, будь она неладна. Вливание в новый клуб проходило тяжело, языковой барьер, несмотря на годный разговорный английский, все равно влиял и на рабочие моменты, и на общение с тренерами, членами команды. Было адски тяжело, но жаловаться не в привычке Ярослава, да и физические нагрузки помогали немного отрешиться от груза собственных мыслей. Только вот игра все равно никак не шла, и тренер уже с сомнением присматривался к нему, явно подумывая, не зря ли вообще выбрали этого русского парня в команду. Сегодняшний тур ничем не отличался от многих других: не было результата, не было отдачи и характера. Потерян какой-то стимул, и прежняя мечта уже не казалась такой важной.
А потом он увидел ЕЕ. И глазам своим не поверил. Дежа-вю какое-то. Наваждение. Но камера несколько раз выбирала из тысячи болельщиков задумчивую девушку, отрешенно смотревшую прямо на лед, подперев кулачками подбородок. Льдинка. Откуда, черт возьми, она тут взялась? А внутренний голос, едва ли не мурча от удовольствия, говорил: «К тебе прилетела». От неожиданной радости даже открылось второе дыхание, как тогда, на Олимпиаде. И пусть сравнять счет и перевести в свою пользу не удалось, но единственная шайба, забитая в ворота соперника, была именно его.
Как покидал лед, как торопился в раздевалку, наспех принимал душ, а потом еще слушал тренеров, украдкой поглядывая на часы, мысленно прикидывая, не успеет ли Маша уйти за это время, Ярослав и сам уже не помнил. В памяти остались лишь стремительно проносившиеся мимо стены коридора. Он нашел ее в холле спорткомплекса, окруженную какими-то людьми, сменяющими друг друга рядом с ней. Не сразу догадался, что это любопытные зеваки, которые распознали в девушке известную спортсменку и теперь просили чуточку внимания, а Маша, наученная годами выступлений, терпеливо улыбалась, спокойно воспринимая всю эту шумиху вокруг, хотя и невооруженным взглядом была видна ее растерянность. Боже, какие-то чужие люди находились рядом с ней. Но не он. Досада и раздражение вновь охватили его. Они не виделись слишком долго, и ждать даже пару минут, когда же на него обратят внимание, он был не готов. Маша принадлежала только ему, и пусть хоть кто-то попробует преградить ему дорогу или, спаси его боже, попытается его отвлечь…
— Идем, — только и смог произнести Ярослав, когда подошел к Маше вплотную. Взял ее руку в свою и потянул за собой, нисколько не беспокоясь о том, как вообще это выглядело со стороны. Ему было все равно! Разве им нужны сторонние свидетели? Это мгновение — приветствия после долгой разлуки — они должны были разделить только лишь друг с другом.
Маша без лишних вопросов следовала за ним, крепко сжимая его ладонь, сжимавшую словно в тисках, ее ладошку. И лишь только оба оказались в тесном пространстве затонированного автомобиля, Ярослав сорвался. Пальцы тут же потянулись к нежному лицу, залитому смущенным румянцем, заскользили к вискам, дальше к затылку, притягивая к себе. Промедление, словно смерти подобно. Он уже и забыл, каковы на вкус эти манящие губы, как смело отвечают они его ласкам. Упоительно. Даже дыхание срывалось. Пальцы путались в высоко собранных волосах, и это безумно раздражало. Его вообще раздражало все, что не давало насладиться друг другом. Раздражала эта тесная машина, раздражала одежда, раздражало несуразность места их встречи… Раздражала эта заколка, что стягивала темные волосы, которые хотелось пропускать прядь за прядью меж пальцев, с ней было куда как проще — снять и откинуть в сторону. Остановить бы мгновение! И целовать свою Льдинку вечность, пока сама не запросила бы пощады, и тогда бы он ей уступил… чтобы лишь чуть перевести дух. Чувственная и нежная, такая податливая, его девочка.
— Я скучала, — выдохнула Маша, прикрыв глаза, но когда он все же немного отстранился, чтобы совладать с собой, задержала его руки, прося остаться.
— Я тоже, моя хорошая. — Погладил ее по щеке, а самого едва ли не колотило от сдерживаемого желания. — Если я приглашу тебя сейчас к себе…
— Я не откажусь. — Слова ее звучали уверенно, но глаза говорили еще красноречивее.
С трудом заставил себя отпустить ее, но всю дорогу держал за руку, крепко переплетя их пальцы. Говорить о чем-либо просто не было сил — в такой момент молчание говорило само за себя. За квартал до дома Ярославу попался на глаза яркий павильон, напомнив вдруг о важной вещи, которую на родине не позволил бы себе забыть ни один нормальный мужчина. Яр извинился и, оставив Машу одну в машине, скрылся за дверьми маленького магазинчика, чтобы потом выйти из него с букетом прекрасных красных роз.
— Прости, я не был готов к твоему приезду. — Он распахнул дверь с ее стороны и протянул цветы, и пока Маша смущенно прятала улыбку в нежных бутонах, занял свое место.
— Тебе не за что извиняться. Ммм, первые твои цветы! — мечтательно протянула она, переводя взгляд на него.
Ярослав тепло улыбнулся в ответ, взял ее ладонь, молча поднес к себе и прижался губами. А ведь действительно, первые — прежние их отношения не подразумевали подобных знаков внимания. Просто цветы, а у нее вон как глаза сияли. Но все равно почему-то молчала, а ему от этого становилось тревожно. Что заставило ее прилететь так внезапно в чужую страну и искать встречи с ним?
— Прости, я знаю, что появилась сегодня, как снег на голову… — затараторила она, едва они остановились у его дома, и устремила пустой взгляд на подаренные цветы, нарочно избегая встречаться взглядами.
— У тебя, наверняка, есть какая-то веская причина.
— Я скучала, — едва слышно прошептала она, словно сама боялась этих слов. — Ужасно скучала.
Черт, черт, черт… Вокруг словно весь мир взорвался от ее признания. Нет, это еще не слова о каких-то сильных чувствах, но сейчас они значили для него намного больше. Ярослав вышел из машины и направился к ней, все так же в напряженном молчании открыл дверь машины и подал ей руку. Дернул на себя слишком сильно, не рассчитал, будто торопя, но тут же прижал к себе, укрывая в своих объятиях. Какая же она все же маленькая по сравнению с ним. Особенно в этих кроссовках — только до плеча ему и доставала. Хрупкая, но такая сильная красота. Видел, какие технически сложные номера делала на льду, и всегда восхищался, как у таких вот маленьких девчонок сил на все это хватало.