Улучив момент, Тиса как-то намекнула хозяйке об оплате за постой, чем вызвала сонное непонимание на круглом лице Марьи Станиславовны. И девушка не стала продолжать, приняв решение, что лучше приобретет что-то для хозяйки в подарок в ближайшие дни.
Каждый день ко Льву Леонидычу прибегали гонцы из торжка, и хозяин дома закрывался с ними в своих покоях для деловых пересудов. Санюша то почивал полуденным сном на радость всем домочадцам, то устраивал искрометные представления, и все домочадцы оказывались не в силах его утихомирить. Лизонька пропадала в красной гостиной за малеванием и не участвовала в общих посиделках. Но в четверг к дому подкатила легкая двуколка Озерских, и молодой Отрубиной пришлось оторваться от своего шедевра.
Когда Лееслава появилась в гостиной, поцеловать ее ручку вышел из своих покоев сам Лев Леонидович. Хозяин дома справился о здоровье графини и графа и не торопился возвращаться к делам. Напротив, кликнул слуг накрывать чайный столик и велел нести сладости, что доставили из пекарни Творожковых.
- В прошлый ваш приезд, помню, вам пришлись по вкусу их крендельки с кремом.
- Благодарю, но я приехала ненадолго, - низким и для столь юной особы голосом сказала Озерская. - Лиза, матушка одобрила идею брата поставить пьесу «Розы Равеля», чтобы выступить на Сотворенском благотворительном концерте. - Она взяла в руки ладони подруги. При сем дружественном жесте лицо Лееславы, видимо, по природе мало эмоциональное, оставалось бесстрастным и это делало ее еще больше похожей на свою мать. - Ма сперва не соглашалась, но потом изменила свое мнение. Ёся убедил ее, что пьеса о беспутстве Равеля и его трагической кончины станет назидательной для нынешней молодежи.
Тиса, сидевшая с Оливией на придиванной козетке, опустила голову, чтобы скрыть просящуюся на свет усмешку. Молодой граф Озерский печется о благонравии молодежи? Право, смешно! Наверняка сынок вешает строгой матери лапшу на уши, а сам знаком с беспутством не понаслышке.
- Пьеса на благотворительном концерте! Ах, какая замечательная идея, девочки! - оживилась хозяйка дома, сбросив диванную дрему. - Поистине Лидия Аскольдовна величайшей души человек.
- Завтра будем разучивать первую сцену. Участвовать согласились многие, кого ты знаешь, Лиза. Роль Равеля будет играть, конечно, брат, и он весьма надеется, что ты будешь третьей Розой.
- Я не сильна в лицедействе, - промямлила Елизавета. - И не могу завтра к большому сожалению... Я хотела закончить свою картину, ты же знаешь.
- Что ты такое говоришь, детка? Пропустить такую прекрасную возможность ступить на сцену - кощунство! - Отрубина старшая театрально коснулась тыльной стороной ладони лба. - Ах, если б я была молода, как ты!
- Ты же можешь домолевать картину и позже, не так ли, Лиза? - произнес Лев Леонидыч, глядя в глаза дочери. - Тебе давно пора развеяться.
Лиза кивнула. От радости Марья Станиславовна гнусаво и протяжно запела:
«О мой Равель! Любо-овь мо-оя! Настал сей срок. К тебе спешу сегодня я! На грудь мне ляжет лепесток, и роз блаженный аромат укроет нас в саду!».
Тисе оставалось только удивляться причудам богатых семей. Она вспомнила Ганну, плетущую кружева, чтобы свести концы с концами, Кошкиных, каждый год молящихся о хорошем урожае сада. Все же богатые семьи не знают больших забот, а их жизнь безоблачна и редко омрачается тучами.
Но уже утром следующего дня Войнова убедилась, что у монет есть и другая сторона.
Глава 5 - Лента
Чтобы не опоздать на урок, она поднялась спозаранку. Голуби еще даже не высунули свои розовые носы из-под теплых крыльев, а пасмурное небо продолжало дремать в сырых холодных сумерках. За окном неслышно текла в своем каменном русле Патва. Ни ветерка, ни души. Хотя нет. От ствола старого клена, что рос напротив дома, отделилась темная фигура, и побрела вдоль набережной. Благочинник. Сколько их рыщет днем и ночью по городу и в его окрестностях? Лишь Святая Пятерка знает. Казалось, весь день пройдет в благодатной тиши, однако ожиданиям не суждено было сбыться...
Дом Отрубиных очнулся иначе, чем обычно - с криками, руганью и грохотом. Готовая к выходу, Тиса подхватила сумку и спустилась на шум, чтобы вскоре наблюдать невероятную картину. Лев Леонидович с пунцовым как редиска лицом, ухватив за вихры посыльного, шлепал беднягу по макушке своим парчовым тапком, при сем дико голосил и грозился стереть с лица земли торжок, а также всех его работников вместе взятых. Марья Станиславовна с Лизонькой тщетно пытались оттащить главу семейства от незадачливого гонца. Но Лев Леонидович не собирался так просто выпускать из рук пойманного козла отпущения.