- Простите, Тиса Лазаровна, - с извиняющейся улыбкой сказала Алевтина. - Домочадцы. Но они вам докучать не будут. Не беспокойтесь.
- Вы сказали, что рядом есть парк? - произнесла Тиса, оглядев из окна палисадник и улицу за тыном.
- Да, вишневый парк, - закивала хозяйка. - Самый большой в Оранске, заблудиться можно.
Этот последний аргумент решил вопрос. Парк! Это же просто замечательно. Будет где отвести душу, раз уж она лишена Увежского леса.
Решившись, Тиса отдала хозяйке деньги за месяц. Взамен получила ключ. Радостная Алевтина пересчитала деньги и положила в карман. Затем немного подумав, улучшила момент, когда постоялица отвернулась, и перепрятала их в пикантное место на груди.
Через полчаса хозяйка вернулась. Принесла выглаженное постельное белье и тарелку супа:
- Я подумала, вам с дороги захочется лапши на курином бульончике. Коли понравится, могу на вас стряпать, - предложила хозяйка. - Пяток рублей добавите, так и стирать буду.
Тиса отказалась. Как бы ей самой не пришлось работу искать. Есть, конечно, возможность отписать отцу, чтобы выслал необходимую сумму, но она и так достаточно вытащила денег из батюшкиного кармана на эту поездку, что просить сверх совесть не позволит.
Закончив раскладывать вещи, девушка поймала себя на мысли, что рада новому месту. Несмотря на его бедность, по сравнению с хоромами Отрубиных, здесь ей куда уютней. Даже дышится свободней. Ну, а то, что придется жить без горничных и готовить самой - не кисейная барышня, справится.
Гишка наколол дрова и по велению Алевтины помог растопить печь постоялице. Затем натаскал ведра воды во флигель. Как бы ни была хорошо вымыта немногочисленная посуда, Тиса все же предпочла начистить ее лично. В едальной лавке на соседней улице прикупились яйца, масло, кусок копченого окорока, хлеба и крупы. Не густо, но пока устроит. А завтра после урока надо бы на базар наведаться. Проведя день в заботах, лишь перед сном вспомнила, что совершенно забыла о видениях и проблемах иже с ними. Удивительно легко уснула на новом месте. Но лишь к утру стало ясно - может она и забыла о видениях, но они не собирались забывать о ней.
Глава 9 - Чтец
На нее глядел знакомый светловолосый парнишка в гимнастерке, в глазах - желание услужить.
- Рад вас видеть в здравии, Демьян Тимофеевич. С прибытием. Вот, три дня как пришли запрошенные вами бумаги из закрытого архива.
На стол перед вэйном легла тонкая папка.
- По табору Рупув не много, - продолжил паренек. - Ничего необычного. Кражи, три смертоубийства. Два из-за дележа. Одно из ревности, за убитого расплатились - семья откупилась. А это... вот, пожалуйте, допуск только у вас, - голос паренька понизился до шепота. - Бумаги по Бут Шеро.
Вторая папка, толстая и потрепанная на краях, придавила весом свою чахлую предшественницу.
- Спасибо, Мокий, и ступай, - отпустил паренька Демьян.
Рука вэйна легла на папку, затем сделала быстрый неясный пасс над ней. Обложка на миг полыхнула зеленым сиянием. Вэйн открыл папку. Списки, даты, суммы, имена... Он просматривал их быстро, так, что видящая не успевала вникнуть в суть. ***
Путь к школе изменился. Семейство Алевтины Кадушкиной проживало на окраине Оранска, где особняки так же трудно встретить, как грибы зимой. Тиса топала по улочкам мимо самых обычных одноэтажных домиков, будто бы она в Увеге. Мороз пощипывал щеки и сушил губы. С неба сыпалась ледяная крошка. Люди встречались все больше улыбчивые. Не удивительно - впереди ожидались предсотворенские недели с весельем, колядками, ряжеными. Сотворение - великий праздник, и начало нового года. Единый созвал Пятерых Святых и создал Хорн. А потом слепил и самого человека по своему образу и подобию. Да только ни души, ни жизни в человеке не было. Свистулька глиняная и та живее казалась. Тогда отдал Единый свою душу и кровь до последней капли ради жизни человечества. Интересно, пожалел ли он о принесенной жертве когда-либо? Ведь в глине закралась грязевая примесь, и потому люди получились не такими совершенными, как задумывал творец. Тиса посторонилась, пропуская бегущую ораву ребятни.
Вскоре улица Заречная задала крюк к реке. Дома отступили, предоставив Патве пологие берега, которые по весне затапливались паводком. Тиса взошла на каменный мост и обозрела с его высоты открывшуюся картину. Река лежала подо льдом, еще достаточно тонким, чтобы сквозь него виднелись черные воды. По льду гонял поземку гуляка-ветер. Вдоль берегов холмиками полегли низкорослые камышовые заросли. Ближе к мосту лед истончался, и река медленно вливалась в каменные борта, чтобы превратиться в канал, берущий начало с этого места и тянущийся через весь город на север. Тиса сняла перчатку и провела пальцем по каменному парапету, слегка припорошенному снежной крупой. Тихо и так спокойно наедине с природой, что хочется стоять здесь вечно. Смотреть вдаль. Слушать поскрипывание одинокого фонаря, стерегущего мост. И чувствовать, как тает снег под пальцами. В прошлую зиму она с Ричем лепила снеговика в палисаднике лечебного корпуса. Костыль не позволял ему работать обеими руками, и мальчишка катал ком одной. Потом они уселись на лавке и придумывали снеговику имя. Теперь Рич может лепить снеговика двумя руками. Это хорошо. Жаль, что она, наверно, этого не увидит. Или увидит, но только в видениях.