Камилла на радостях всплеснула в ладоши.
– Ну слава Единому!
Загромыхали ведра. Из кухни показалась коротко стриженная голова новобранца.
– Камилл Санна, куда ставить-то?
Кухарка шикнула на парнишку: голова исчезла, а вслед за нею и Камилла.
Отец и дочь ели молча. Иногда тишину нарушал стук вилок о тарелки. Тиса взглянула на кота, и Огурец тут же принял несчастный вид некормленого с месяц создания. Но с ней этот номер не прокатывал. «Созданию» после завтрака отойдет целая миска еды. А пока люди за столом – изволь ждать.
Кот просек настроение молодой хозяйки и с обиженным видом запрыгнул на подоконник. Оттуда на форточку, где взялся наблюдать за воробьями в ветвях ясеня.
– К вам можно, капитан? – квадратного телосложения старшина Кубач Саботеевич протиснулся в дверной проем столовой.
Тот без слов указал на свободный стул.
Тиса порадовалась окончанию тишины. Она слушала мужчин и в который раз удивлялась тому, как служба оживляла батюшку.
– Северная сторожа починки требует, – старшина тряс длинными усами.
Капитан отмахнулся.
– Сейчас на это нет денег.
– А я говорю, если не подлатаем сруб, к весне без вышки останемся, – Кубач развел пудовые ладони. – Крыша завалится вскоре. Бревна в иных местах жук источил, труха одна.
В задумчивости ущипнув щетинистый подбородок, отец кивнул.
– Ну хорошо. Зови зодчего, только без артели. Бревна наши молодцы сами таскать горазды.
Кубач довольно кивнул и попросил у Камиллы кваса. Получив кружку, отхлебнул и одобрительно причмокнул губами.
– Что наши из Ижеска, капитан?
– Зарай сбыл «изъятку», и отряд уже выступил в обратный путь. К концу следующей недели явятся, коль в дороге все гладко будет.
– Климыч, должно быть, половину деньжат в свой карман положил, – цокнул языком старшина.
Отец нахмурился.
– Нас не касается. Пусть его ижский начальник печется о чистоте рук своих подчиненных. Ты лучше ответь, что с мукой? Ездили с Жичем к Гришаю?
Кубач фыркнул:
– Этот рвач уже четыре рубля за пуд просит. Муха, что в прошлом году в полях объявилась, на сей раз побила треть урожая. И зерно подорожало сразу на три гривенника.
– Придется брать, – поморщился капитан. – Скупаться в Сеевке дороже станет.
– Эти зерноробы из года в год ноют: то их поля дождь залил, все погнило, то засуха изжарила. Благо, вэйн вскорости приезжает. Будет погоду править. Может, тогда цены спадут.
– Вэйн, говоришь? – с сомнением переспросил Лазар.
Тиса приподняла брови.
– Я тоже сначала подумал – вранье, – Кубач махнул вилкой, и несколько зерен гречки, сорвавшись с нее, полетели через стол. – Какой колдун согласится в нашей глуши работать? Но Лавр зарекается: приедет. Видать, завалил письмами ижского наместника по горло. Добился-таки.
– Ну-ну, посмотрим, – отец промакнул льняной салфеткой губы. – Пора.
Он поднялся из-за стола, следом за ним старшина. Капитан снял с крючка вешалки суконный мундир цвета мокрой горчицы, залоснившийся на локтях. Надев его, застегнул на медные пуговицы до подбородка. С нижнего крюка вешалки подхватил кожаные ножны с саблей и прикрепил их к портупее на левом боку.
Девушка проследила за мужчинами взглядом до двери. Потом сложила тарелки и отнесла их на кухню.
– Отец вчера мне выдал деньги на хозяйственные нужды. Вот, возьми на снедь. И еще снаряди, пожалуйста, Цупа за покупками на неделе, ладно? – Тиса протянула Камилле маленький желтый листок, исписанный чернилами. Затем вытащила из кармашка юбки монеты.
Камилла забрала деньги и посмотрела список.
– А как насчет казанка, девочка? Помнишь, я говорила? Хочу вас пловом чиванским порадовать. А его в обычной кастрюле не сготовишь.
– Сколько он стоит?
– Четыре с половиной рублика на перекупном базаре. Дешевле не найдешь.
Тиса добавила кухарке еще пять целковых.
Из столовой послышался короткий кошачий «мяв» и треск веток за окном. Должно быть, Огурец опять за воробьем выпрыгнул.
Покинув кухню, Войнова вышла на хозяйственный двор. На крыльце болтали знакомые прачки, поставив на перила тазы с мокрым бельем.
– Я их собственными глазами видела, – говорила одна.
– На что надеется, дурочка? Думает, он на ней женится? – ахнула другая.
Обе женщины, завидев дочь капитана, прекратили сплетничать и поздоровались. Со стороны солдатской столовой раздался визгливый голос войскового повара. Широкоплечий, с короткой толстой шеей Жич спорил с молочником о цене и позволял себе крепкое словцо.
– Разве это сметана? Это моча, а не сметана! – наседал он на Акопыча. – Полтинник за литр дам, не больше.
Молочник своими закрученными тонкими усами напоминал таракана. Он ловко отпрыгивал от повара, как от цепного пса, и снова повторял: