Будучи евреем и раввином, Савл Тарсянин хорошо знал Ветхий Завет; а как христианин и апостол — Павел увидел новый смысл в знакомом тексте. Подобно Иисусу, он признавал богодухновенность и авторитет Священного Писания (2 Тим.3.16) и видел его глубочайшее значение в предвосхищении и подготовке Нового Завета. Сходство между отношением Христа и Павла к Ветхому Завету не случайно. Несомненно, что Христос выделил соответствующие отрывки из Ветхого Завета и научил Своих учеников принципам, на основании которых эти отрывки должны быть истолкованы.[1]
В своих основных Посланиях — к Римлянам, Первом и Втором к Коринфянам и к Галатам — наиболее ярко проявляется зависимость Павла от Ветхого Завета. Мы находим в них большую часть его более чем девяноста цитат из Ветхого Завета. Как великие богословские темы, так и средства аргументации в этих ключевых доктринальных Посланиях весьма часто взяты из Ветхого Завета. Его готовность признать авторитет Священного Писания, его использование Ветхого Завета в своих аргументах, его отношение к суждениям Писания и почитание его святости — образец для всех, кто желает последовать его подходу к толкованию пророчеств Божиих.
Изменение в понимании Павлом Ветхого Завета было столь огромным, что Христос стал для него самой сутью ветхозаветного откровения.
Для Павла Христос был не только тем, что придает дополнительный смысл Ветхому Завету, но тем Единственным, что позволяет по-настоящему понять Ветхий Завет. Он не просто видел Христа в Ветхом Завете, он рассматривал всю перспективу Ветхозаветной истории и пророчеств с "отправной точки" Мессианского Века, в котором Ветхий Завет предстал открытым и исполненным в Иисусе Христе и Его новом творении.[2]
Степень, до которой Павел обосновывает свои доктринальные наставления в Ветхом Завете, отражена в темах, которые косвенно или прямо отражают его влияние: грехопадение человека и его последствия (Рим.5.12–21), универсальность греха (3.10–20), послушание и страдания Христа (15.3), оправдание верой (1.17; 5.1 и далее; 10.5 и далее) и окончательное спасение евреев (11.26).[3]
В Посланиях Павла не меньшую роль играет и типология.[4] Изучение новозаветной типологии[5] подчеркивает неразрывность между использованием Христом и Павлом ветхозаветных типов и противопоставляет их экзегетическим методам Филона Александрийского и еврейских писателей-раввинов. Сегодняшнее возрождение интереса к типологии вызвано, по крайней мере отчасти, новым отношением к единству Библии и методам, в которых новозаветные писатели следуют ветхозаветным. Осознание того, что единство Библии является динамичным, основанным на неразрывности работы Божией в обоих Заветах, помогло объяснить исторический характер библейской типологии.[6] Для Павла один и тот же Бог работал в обоих заветах, и образцы Его прошлой работы были прототипами Его настоящих и будущих дел. При использовании примеров работы Божией в прошлом для того, чтобы показать Его настоящие и будущие дела, как Христос, так и Павел следуют примеру самого Ветхого Завета, в котором, например, Исход из Египта дает образец для возвращения из пленения — Нового Исхода (ср. Ис.43.16–20). Ветхий Завет важен для Павла не своим мистическим, духовным значением, а своим богодухновенным сообщением о созидательной, избирательной и искупительной работе Божией, завершившейся в Новом Веке, начавшемся с воплощения Иисуса Христа.
Те, кто акцентировали историческую неразрывность Библии, не всегда указывали на моральную и этическую связь между обоими Заветами. Хотя Новый Завет несомненно превосходит Ветхий по своему этическому видению, ветхозаветное откровение оказало большое влияние на темы, более полно раскрытые в учении Христа и апостолов. Павел отмечал важность ветхозаветных этических и моральных наставлений (2 Тим.3.16–17), и его писания наглядно отражают их использование ранними христианами (1 Кор.10.1-11).
Поразительна та свобода, с которой Павел и другие новозаветные писатели (особенно Матфей) иногда толкуют Ветхий Завет. Иногда они не следуют известной греческой или еврейской текстуальной традиции. Всегда признавалось, что апостольские авторы иногда вводили интерпретативные тенденции в свои цитаты. Однако эти интерпретативные толкования обычно не являются произвольными или случайными, а должны рассматриваться как изложения цитат, не придерживающиеся текста с рабским буквализмом, но и не изменяющие его смысла необоснованным толкованием. В своем толковании Священного Писания Павел уделяет большое внимание его историческому фону и грамматической структуре текста. Однако он толкует исторические события не столько в их прошлом значении, сколько в их значении для последующего исполнения; пренебрегая формальной грамматической структурой, он показывает значение, которое грамматически возможно, а также соответствует всему толкованию ветхозаветного откровения.
1
По этому поводу см. также С.Н. Dodd, According to the Scriptures (London, 1952), pp. 108 ff. Cf. E.E.Ellis, Pauls Use of the Old Testament, Grand Rapids: 1957, p. 113.
4
Типология определяется как "установление исторической связи между определенными событиями и личностями либо вещами в Ветхом Завете и сходными событиями, личностями и вещами в Новом Завете", см. G.W.H. Lampe and K..J. Wollcombe, Essays in Typology (London: 1957), pp. 147 ft' .