Народ без царя, как овцы без пастуха.[1059]
Положишь ли ты кусок глины в руку бросающего?[1060]
Она забеременела без сношения? Она потолстела без еды?[1061]
В прошлом году я ел чеснок; в этом году у меня изжога.[1062]
Эти высказывания древней Месопотамии иллюстрируют конкретную природу восточной мысли. Наблюдения о жизни изложены на примере земных объектов, существ, переживаний, с очень малой долей абстрагирования и теоретизации. Притчи и народные поговорки обладают непосредственностью и жизненностью, позволяющими им быстро и прямо достичь цели. Для примера, сравните английскую пословицу "в единстве сила" с арабской "две собаки убили льва", или "чем больше знаешь, тем меньше ценишь" — с еврейской поговоркой "бедняк голодает и не знает об этом".[1063] "По заслугам и честь" бледнеет по сравнению с гораздо более острым наблюдением:
Добродетельная жена — венец для мужа своего; а позорная — как гниль в костях его. (Притч. 12.4)
или
Что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и безрассудная (1 1.22).
Еврейский эквивалент пословицы "Для мудрого и одного слова хватит" — "На разумного сильнее действует выговор, нежели на глупого — сто ударов". Действительно, английские пословицы могут быть конкретными ("Птица в руке стоит двух на дереве"; "Живущие в стеклянных домах не должны бросать камни"), однако еврейские и семитские пословицы почти всегда таковы.
Что же необходимо для того, чтобы пословица (притча) была действенной? Почему одни остаются на века, а другие забываются? Архиепископ Р.К. Тренч, выдающийся библеист прошлого века, привел несколько условий, необходимых для того, чтобы пословица (притча) имела успех: (1) краткость — громоздкие высказывания не сохранятся в памяти, а притчи должны быть запоминающимися; (2) понятность — смысл должен схватываться мгновенно; (3) остроумие — лишь острые пословицы оседают в памяти; и (4) употребляемость — даже хорошая пословица отомрет, если ее часто не повторять и не передавать из поколения в поколение.[1064]
Умозрительные поучения. Древние были так же озабочены насущными проблемами жизни, как и современные люди. Имеет ли жизнь какой-либо истинный смысл? Почему иногда страдают праведные, а нечестивые остаются безнаказанными? Такие вопросы рассматривались в древних учительных писаниях в Месопотамии и Египте.
Из периода Касситов в Месопотамии исходит монолог страдальца, который чувствует, что вся жизнь обернулась против него. Этот текст назван по первой строке "Ludlul Bel Nemeqi"{"5{ восславлю Господа мудрости" — Мардука — верховного бога вавилонян). Первоначальная поэма, похоже, имела четыреста — пятьсот строк, сохраненных в трех таблицах, возможно, в четырех, если материал этой четвертой связан с первоначальным текстом.[1065] Когда текст впервые становится разборчивым, рассказчик жалуется на то, что его боги покинули его:
Мой бог покинул меня и исчез,
Моя богиня подвела меня и держится вдали.
Мой благосклонный ангел, который (ходил) подле [меня], отошел,
Мой охранительный дух отлетел и ищет другого.
Моя сила исчезла; мой вид стал мрачным;
Мое достоинство улетело, моя защита бежала. (1, 43–48)
За божественным отвержением последовало равнодушие и враждебность его друзей, доброжелателей и рабов:
Я, который шествовал как знатный, научился проскальзывать незаметно.
Хотя и сановник, я стал рабом.
Для моих многочисленных родственников я стал как отшельник.
Если я иду по улице, уши насторожены;
Если я вхожу во дворец, глаза моргают.
Мой друг стал врагом,
Мой товарищ стал злым негодяем.
Мой близкий друг подверг мою жизнь опасности, Мой раб общенародно проклинает меня в собрании.[1066] (1, 77–81, 84–85, 88–89)
Отверженного теми, кому он доверял и «а небе, и на земле, страдальца преследуют еще и физические болезни. Традиционные ритуалы и магические приемы лечения не дают облегчения, и он спрашивает, почему боги обошлись с ним, как с грешником:
Ни маг-прорицатель взглядом своим в горе мое не проник,
Ни снов толкователь не дал облегченья мне ни на миг.
И духи подземные не дали мне просвещенья.
И жрец-заклинатель от божьего гнева не дал облегченья.
Кто волю неба познает?
Кто вникнет в подземных богов намерения?
О смертный, тебе ли изведать тайные бога пути?
Вчера еще живший, сейчас в царство мертвых ты должен идти.
1061
Там же, стр.247. Эта причинно-следственная притча, риторический вопрос, предполагающий единственный ответ "конечно же, нет", напоминает об изречениях в Ам.3.3–6.
1064
Из Proverbs, and Their Lessons, 7th ed. (London: 1857), приведено в Paterson, The Book Thai Is Alive, p.47. Тщательное исследование притчей в древности, см. J.M.Thompson, The Form and Function of Proverbs in Ancient Israel (Hague: 1974).
1066
Эти двустишия являются примером использования синонимического параллелизма в аккадской поэзии. Как и в древнееврейских писаниях, этот параллелизм отличает поэзию от прозы.