Принимая в основном ядро документаной теории, Х.Гункель дал новый импульс критическим исследованиям, введя около 1900 г. термины «Formgeschichte» (история литературных форм), или «Gattungsgeschichte» (история литературных жанров).[96] Не группируя основные единицы текста в более крупные и не выделяя источники, этот метод изолирует и изучает отдельные текстовые единицы сами по себе для определения того, какими видами литературы они являются, и в особенности для определения и изучения их "Sitz im Leben", того "места в жизни", той общественной потребности, которая породила эти тексты, и, соответственно отразилась в них. Хотя этот подход привел к крайне радикальным выводам, при здравом использовании, он оказывает большую помощь в понимании Пятикнижия. В частности, этот подход был плодотворным при изучении Псалтири и Евангелий.
Многое из старой источниковой критики и из гипотез, которые она произвела, остается предположительным и проблематичным. Трудно сомневаться в том, что источники были; другое дело, могут ли они быть выделены с такой определенностью из того тесно-сплетенного текста, который получился в итоге. Для толкования гораздо более важным представляется результат этого длительного процесса — труды вдохновленных Богом авторов, редакторов, знатоков Предания богоизбранного народа.
Несмотря на то, что из настоящего изложения явствует, что Пятикнижие является сложным литературным произведением, собранием текстов, имеющим длительную и сложную историю преемственности и развития, значительно более важно структурное единство Пятикнижия. Каким бы ни был процесс его преемственности и развития или дата, когда Пятикнижие приобрело современный вид, кто бы ни был тот автор или авторы, которые окончательно собрали тексты в то великое историческое повествование, которым оно сейчас является, более важным, естественно, является само творение. Всепокрывающее единство Пятикнижия, столь вдохновенно и мощно явленное из его составных частей, является гораздо более важным, чем существование любых источников, требуемых для объяснения неоднородности текста. Реальной опасностью литературного анализа и критики является не то, что они обязательно отрицают Божественное происхождение текста Библии, или что они непременно отрицают духовные ценности ветхозаветного Откровения. Опасность лежит в том, что библейская наука погрязает в подобном анализе настолько, что не остается места для рассмотрения более общих, всеобъемлющих вопросов. Формальный анализ стремится низвести Пятикнижие до уровня несвязных фрагментов и, следовательно, ведет к утрате ощущения того единства, которое действительно присутствует в Пятикнижии.
Современные направления ветхозаветной науки признают этот факт. С одной стороны, признается то, что изучение Ветхого Завета почти полностью посвятило себя диахроническим литературным вопросам, т. е. историческому обрамлению текста и реконструированию происхождения и процесса передачи, вместо того, чтобы заняться синхроническим анализом, т. е. толкованием значения самого текста. По-видимому, справедливо будет отметить, что большинство, если не вся ветхозаветная наука исходила из принципа, что текст (единственные доступные объективные данные) может быть правильно истолкован и понят только на основании исследования того процесса, который вызвал его к жизни, хотя этот процесс всегда останется гипотетическим.[97] Исследование Ветхого Завета все больше превращается в анализ, описание и оценку текста как вещи в себе, а не только как средства для установления его генетической истории.[98] С другой стороны находится развитие канонических исследований, изучение формы и функций текста в том виде, который был придан ему обществом верующих как своему каноническому писанию.[99] Эта сфера исследований претендует на роль "посткритической альтернативы",[100] которая, серьезно относясь к результатам критико-исторических исследований, тем не менее пытается определить роль, которую каноническая форма текста играла в вере Израиля.
В этой точки зрения
"…формирование Пятикнижия определило понимание Израилем своей веры как Торы. Библейские редакторы первых пяти книг положили основание жизни Израиля под водительством Бога и предоставили необходимую норму трактовки Моисеева Предания людьми Завета".[101]
96
Отличное введение в данный предмет см. G.M. Tucker "Form Criticism of the Old Testament"" (Philadelphia: 1971). Исчерпывающая трактовка см. К. Koch, "The Growth of the Biblical Tradition" (New York: 1969).
97
Большая часть исследований Ветхого Завета осуществлялась ке только исходя из предпосылки о том, что особая диахроническая гипотеза (т. е. классическая теория источников, названных JEDP) должна быть выработана перед толкованием текста, но также постоянно разрывала текст на части, основанные на этой гипотезе, а затем, почти исключительно основывала толкование на одной из этих гипотететических посылок.
98
Диахронические исследования, такие как изучение происхождения, естественно, являются действительным, заслуживающим внимания, и часто незаменимым путем к достижению цели; здесь вопрос стоит об оценке и приорететах. Краткое, но проницательное рассмотрение см. во введении к J.P. Fokkelman, "Narrative Art in Genesis" (Assen: 1975), стр. 1–8, и Clines, "The Theme of the Pentateuch", pp.7-15.
99
см. Childs, "Old Testament as Scripture", pp. 109–135. Указанный метод см. также J.A.Sanders, "Torah and Canon" (Philadelphia: 1972).