Другими словами, библейский автор использует для описания уникальных первобытных событий такие литературные традиции, которые не обусловлены временем и людьми, а основаны на опыте исторических аналогий, и, следовательно, могут быть описаны как символ. Тот же вопрос возникает о конце времен: там, в Книге Откровения, библейский повествователь использует эзотерическое воображение и сложную литературную изобретательность, свойственную Апокалипсису.
Черты различия и несхожести между повествованиями Книги Бытия и месопо-тамскими литературными преданиями гораздо более явны, чем черты сходства между ними. Простое указание на это сходство создает лишь неверное впечатление того, что оно является наиболее отличительной чертой рассказов Книги Бытия. На самом же деле ситуация как раз обратная. Уникальные черты библейской литературы, отличающие ее от ближайших литературных произведений народов, окружающих Израиль, так поразительно очевидны, так неотразимо ясны, что их может увидеть даже неподготовленный читатель. Увидеть же неясные черты сходства литературной формы может только глаз, натренированный в литературной критике. И если эти слова, быть может, с известной натяжкой могут быть отнесены к примерам, подобным истории Потопа, их все же следует считать общей истиной, акцентирующей следующие положения: то, что отделяет Быт.1-11 от месопотамских литературных традиций гораздо более существенно и очевидно, чем то, что соединяет их. Месопо-тамская литература проникнута многобожием. Ее боги, являющиеся персонификациями сил природы, не имеют моральных принципов: они лгут, крадут, прелюбодействуют, убивают. Человечеству не отводится какой-либо особой роли как венцу творения, сотворенному по образу Создателя; напротив, человек является лишь смиренным слугой божественных господ, сотворенным для того, чтобы снабжать их пищей и приношениями.
Совершенно противоположное наблюдается в библейских повествованиях, которые представляют Единого, Истинного, Всесвятого и Всемогущего Бога, Который как Создатель, существовал прежде и независимо от мира. Он лишь говорит, и все становится по Слову Его. Его работа благая, гармоничная и цельная. Хотя род человеческий восстает, Бог смягчает Свой суд милосердием, поддерживая людей милостью и терпением. Божественное величие и совершенство Божественного Автора, хотя и воспринятое нами через автора-человека, наполняет Писание собственной силой и очарованием до такой степени, что делает его уникальным, даже в тех местах, где оно близко соприкасается с современными ему формами религиозной мысли.
Как же в конце концов понимать уникальный литературный жанр Быт.1-11? Можно предполагать, что вдохновенный автор, просветленный Божественным откровением о природе мира и человечества, о грехе, который привел к отчуждению человечества от Бога и друг от друга, был приведен к истинному пониманию природы и ее начал и описал их на современном ему языке. Более того, автор использовал современные ему литературные традиции таким образом, чтобы научить человечество истинным богословским фактам о первобытной истории. Автора Быт. 1-11 не интересовало удовлетворение любознательности в вопросах биологии или геологии. Он хотел рассказать о том, кем и чем являются люди, посредством рассказа об их происхождении: они имеют Божественное происхождение, сотворены по образу Создателя, однако испорчены грехом, который так скоро исказил благое Божественное творение.
Кратко определив литературный жанр Быт. 1 -11 и усмотрев, что основное назначение этой части является богословским, следует подробно остановиться на ее учении. Автор вплетает в свой рассказ четыре крупные богословские темы, часто возвращаясь от одной темы к другой: первая тема — Бог, как Творец, Создатель всего сущего, вторая — радикальность и серьезность тех изменений, которые привнес грех; третья тема — Божественное правосудие, которое в каждом конкретном эпизоде отвечает на грехи человечества; четвертая — это жизненное присутствие Его сохраняющей и поддерживающей милости.[117]
117
Этот анализ явился следствием проницательного разбора в книге G. von Rad, «Genesis», стр.152 и далее. Недавнее глубокое обсуждение темы Быт. 1-11, см. D.J.A. Clines, "The Theme of the Pentateuch", стр.61–79. Клайнс распространяет разбор фон Рада, который основывался только на повествованиях, на весь материал Быт. 1-11. Здесь он также находит подтверждение основной темы фон Рада. Он пришел к выводу, что суть Быт. 1-11 следующая: "Не зависимо от того, какими бы суровыми ни становились прегрешения человеческие… милость Божия всегда избавляет человека от последствий его греха, даже когда человек начинает снова грешить… он чувствует благосклонность Божию, наряду с его справедливым осуждением"; стр.76, (кажется пропущена строка в конце)