И тут все мысли об ином, более достойном образе действий сразу исчезли. Я решил привести свой план в исполнение, но прежде всего выяснить, о чем они там говорят.
Я подошел ближе и прислушался. Они были не в доме, а прогуливались по опушке апельсиновой рощи. Неслышно ступая, осторожно раздвигая кусты, то сгибаясь, то выпрямляясь, я вдруг оказался в каких-нибудь шести шагах от них. Сквозь листву я ясно видел платье сестры и отчетливо слышал каждое их слово.
Очень скоро я убедился, что их разговор как раз подошел к решительному моменту. По-видимому, Ринггольд только что впервые сделал официальное предложение сестре, и именно это и вызвало у нее смех.
— Так, значит, вы в самом деле желаете назвать меня своей женой? Вы говорите это серьезно?
— Да, мисс Рэндольф. Не смейтесь надо мной! Вы знаете, сколько лет уже я люблю вас самой преданной любовью.
— Нет, не знаю. Откуда мне это знать?
— Ведь я говорил вам об этом. Разве я не повторял вам это сотни раз?
— Слова! Я не очень ценю слова в делах такого рода. Десятки мужчин уже говорили мне то же самое, хотя, как я полагаю, они мало интересовались мной. Язык — великий обманщик, мистер Аренс!
— Но мое отношение к вам свидетельствует об искренности моих чувств. Я предлагаю вам свою руку и все состояние. Разве это не достаточное доказательство моей преданности?
— Конечно, нет, глупец вы этакий! Да если б я вышла за вас, состояние все-таки осталось бы вашим. А кроме того, у меня самой есть небольшое состояние, и оно перешло бы под ваш контроль. Вот видите, все складывается, несомненно, в вашу пользу.
И она снова расхохоталась.
— Нет, мисс Рэндольф, что вы! Я и не подумал бы притронуться к вашему состоянию. Если вы примете мою руку…
— Вашу руку, сэр? Когда хотят добиться от женщины согласия, ей предлагают не руку, а сердце! Да, сердце!
— Что ж, вам известно, что и сердце мое уже давно принадлежит вам. Об этом знает весь свет.
— Ах, значит, вы всем об этом рассказали? Вот это уж мне совсем не нравится!
— Вы слишком жестоки ко мне! У вас было довольно доказательств моей долгой и преданной любви. Я давно объяснился бы с вами и попросил стать моей женой, если бы… — Тут он вдруг запнулся.
— Если бы не что?
— По правде сказать, я не мог полностью распоряжаться собой, пока был жив мой отец.
— Ах, вот как?
— Но теперь я сам себе хозяин, и, если, дорогая мисс Рэндольф, вы соблаговолите принять мою руку…
— Опять руку! Кстати, говорят, что эта рука не особенно-то щедра. Если бы я приняла ваше предложение, то вряд ли я имела бы деньги даже на карманные расходы — на шпильки да булавки, ха-ха-ха!
— На меня клевещут враги, мисс Рэндольф. Но клянусь, что в этом отношении вам никогда не придется на меня жаловаться.
— А я в этом не вполне уверена, несмотря на ваши клятвы. Обещания, данные до свадьбы, часто потом забываются. Я не могу доверять вам, любезный друг, нет, нет!
— Уверяю вас, что я заслуживаю доверия!
— Не уверяйте! У меня нет никакого доказательства вашей щедрости. Послушайте, мистер Ринггольд, вы еще ни разу в жизни не сделали мне ни одного подарка.
Тут она снова расхохоталась.
— О, если бы я знал, что вы его примете! Я отдал бы вам все, что у меня есть!
— Ну хорошо. Я испытаю вас. Вы должны сделать мне подарок.
— Назовите только, что вы хотите, и любое ваше желание будет исполнено!
— Вы думаете, что я попрошу у вас какой-нибудь пустячок — лошадь, пуделя или какую-нибудь блестящую безделушку? Уверяю вас, ничего такого не будет.
— Мне все равно — ведь я предложил вам все свое состояние. Стоит ли говорить о какой-нибудь его части! Вам достаточно только высказать свое желание, и оно будет исполнено.
— Ах, какая щедрость! Ну хорошо. У вас есть одна вещь, которую мне очень бы хотелось иметь, очень! Вы знаете, я даже собиралась попросить вас, чтобы вы мне ее продали.
— Что же вы имеете в виду, мисс Рэндольф?
— Плантацию.
— Плантацию?
— Совершенно верно. Но не вашу, а одну из тех, которыми вы владеете. Это плантация, некогда принадлежавшая семье метисов на Тупело-Крик. Кажется, ваш отец купил ее у них?