Окончив свою речь, Оцеола сделал знак рукой смуглым воинам, стоявшим у леса. И они исчезли молча, почти таинственно, так же мгновенно, как и появились.
Мы уже собирались выдвинуть некоторые возражения на пламенную речь молодого вождя, как вдруг издали раздались выстрелы и крики. Они доносились с той стороны, где расположились индейцы, и, хотя были едва слышны из-за дальности расстояния, ясно говорили о том, что началось наступление.
— Ага! Нечестная игра! Измена! — воскликнули вожди. — Бледнолицые лжецы! Вы пожалеете об этом предательстве! — И все трое, не теряя времени на дальнейшие разговоры, бросились в лес к своим воинам.
Мы вернулись в лагерь, где все тоже слышали выстрелы и решили, что бригада Клинча напала на передовые посты индейцев. Солдаты уже построились в боевой порядок и были готовы выступить. Через несколько минут был дан сигнал, и отряд двинулся вдоль берега реки.
Солдаты с нетерпением ожидали битвы. Проведя столько дней в позорном бездействии, изнуренные голодом и удрученные бесславным поражением, они видели перед собой удобный случай восстановить свою воинскую честь и жаждали наказать свирепого врага. Теперь, когда один наш отряд находился в тылу у индейцев (так заранее было условлено между генералами), а другой двигался на них прямо, как же могли индейцы избегнуть гибели? Они вынуждены сражаться и будут разбиты.
Так думали все — и офицеры и солдаты. Сам главнокомандующий был в отменном настроении. Его стратегический план удался полностью: неприятель был окружен, его заманили в ловушку. Генералу предстоит великая победа. Его ждут целые горы лавровых венков.
Мы шли вперед. До нас доносились звуки выстрелов, теперь уже одиночных. Знакомого индейского военного клича не было слышно. Мы бросились в атаку и ворвались на холмы, окружавшие водоем, но и в тенистых чащах мы не обнаружили противника. По-видимому, индейцы всё еще находились между нами и прибывшим подкреплением. Неужели им удалось ускользнуть?
Нет… Вот они на другой стороне луга… Показались из леса и идут к нам навстречу. Они хотят сражаться с нами… Вот…
Однако эти синие мундиры и белые пояса, эти каски и сабли — это не индейцы! Это не враги — это солдаты из бригады Клинча!
К счастью, мы вовремя узнали их. А иначе мы могли бы в схватке уничтожить друг друга.
Глава LXXI
Таинственное исчезновение армии
Два отряда сошлись вместе и после короткого совещания между генералами приступили к поискам неприятеля.
На это были потеряны долгие часы, но мы не нашли ни одного индейца.
Оцеола совершил неслыханный в анналах военной истории стратегический маневр: он провел полторы тысячи воинов между двумя отрядами, численный состав которых был равен его войскам и которые обстреливали его продольным огнем, и не оставил ни одного убитого. Да что там! Не оставил даже никакого следа своего отступления! Индейское войско, так недавно стоявшее перед нами в полном боевом порядке, сразу разбилось на тысячу частей и растаяло как бы по волшебству.
Враг исчез неизвестно куда, и разочарованным генералам снова пришлось увести свои войска в форт Кинг.
Исчезновение индейского войска было, само собой разумеется, объявлено «победой». Эта победа, однако, прикончила бедного старого Гейнса — по крайней мере, его военную славу. После этого он с радостью отказался от поста, которого раньше так добивался.
Теперь главнокомандующим был назначен уже третий генерал.
Этот офицер — фамилия его была Скотт — пользовался большей известностью, чем его предшественники. Удачная рана, полученная в прежних войнах с Англией, высокий чин, изрядная доза политического фиглярства, а главным образом весьма вольный перевод французской «Системы тактики», за автора которого он выдавал себя, — все это создало генералу Скотту известность в глазах американского общественного мнения на протяжении двадцати лет[77].
77
Вся политическая и военная карьера Скотта была рядом сплошных ошибок. Кампания, проведенная им в Мексике, не выдерживает никакой критики. Многочисленные промахи, которые он тогда совершил, привели бы к самым роковым последствиям, если бы они не были в какой-то мере исправлены офицерами, находящимися у него в подчинении, а также неукротимой доблестью солдат. Битва при Молина дель Рей и перемирие при Санта-Анне были военными ошибками, недостойными даже воспитанника только что выпущенного из училища. Я беру на себя смелость утверждать, что каждый бой был сражением двух неорганизованных масс, причем результат зависел от чистой случайности, или, скорее, от отчаянной храбрости войск, с одной стороны, и позорной трусости — с другой.