В ту бесконечную ночь Фиб сидела подле Арбеллы, отклонив неуверенно предложенную помощь маленькой служанки, велев ей смотреть за Молли и поддерживать огонь, чтобы можно было согреть воду.
Вечером следующего дня в дом Джонсонов зашла соседка, миссис Хорн, узнавшая от доктора Гейджера о болезни миледи. У самого доктора головные боли и рвота, он не может встать с постели. Фиб поблагодарила миссис Хорн и заверила, что справится сама. Доброе, встревоженное лицо женщины выразило облегчение.
— Рада слышать это, дорогая. У меня дома тоже тяжело, у одной девочки рвота с кровью, а у малыша — жар. А вы здесь совсем одна, миссис?
Фиб кивнула. Обе женщины стояли у постели больной.
— Господи, — прошептала миссис Хорн, — леди Арбелла так скверно выглядит. А какая милая женщина! Я ведь видела, как она сходила с корабля со своим красивым молодым мужем. Они такие добрые и приятные люди. Но я еще тогда боялась, что она не сможет жить в этом ужасном месте.
— Она поправится, — резко сказала Фиб. — Многие так же болели, но выздоровели.
— Будем надеяться, — вздохнула миссис Хорн. — Но многие и не выздоравливают. — Она поглядела в зеркало, висящее на стене. — Боже, каким же страшилищем я стала! — заметила женщина. Затем, обратив внимание на выражение лица Фиб, пояснила: — Не думайте, что я бесчувственная, милочка, но здесь привыкаешь к смерти. Иначе сойдешь с ума. Говорят, видели, что в залив вошел еще какой-то корабль. Если он из Англии, то, надеюсь, привез нам еду, как, впрочем, и новых едоков.
— Но, может быть, это судно из Чарльзтауна, от губернатора, может быть, там и ее муж! — Фиб взглянула на Арбеллу. — И мой тоже, — добавила она очень тихо.
— Может и так, — сказала миссис Хорн доброжелательно, но без надежды в голосе. — Молитесь, — посоветовала она. — Молитва творит чудеса.
Фиб ночью думала об этом. Они здесь жили с молитвой и, кажется, обрели какое-то особое понимание Бога. На родине Бог жил в церкви, в золотом кресте, свете свечей, в голосах певчих, в медленно-торжественных движениях священника. Но Фиб и в голову не приходило искать его. Она пыталась молиться, но слова не шли, а того, что было в молитвеннике, она наизусть не помнила. Не верила она, что молитва может сделать корабль в заливе тем, который нужен. Ей очень бы хотелось помолиться за леди Арбеллу, но она не знала как. И Фиб дала себе глупый обет: если леди выздоровеет, значит, надо будет вступить в ее церковь. Разве во многих своих разговорах они не обещали друг другу всегда быть рядом?
Когда взошло солнце нового дня, Фиб услышала топот ног на улице. Она бросилась к двери и отворила ее настежь. Пять человек стояли на пороге их хижины, и Фиб вскрикнула, увидев первого из них:
— О, мистер Джонсон, слава Богу!
Молодой белокурый мужчина испуганно посмотрел на нее и быстро прошел в дом. Прислонившись к двери, она увидела высокого кудрявого человека, стоявшего вторым, и снова хотела заговорить, но вдруг у нее страшно закружилась голова, свет померк. Фиб почувствовала, что падает и что чьи-то сильные руки подхватывают ее.
Очнулась она под знакомой дырявой крышей вигвама и увидела встревоженное лицо Марка, наклонившегося над ней. Он стоял на коленях, все еще обнимая ее. Фиб тихо и радостно вздохнула и вновь положила голову на его плечо.
— Родная моя! — воскликнул Марк, почувствовав, что тело жены расслабилось, и заметив, что она закрыла глаза. — Не падай снова в обморок, Фиб. Ты не больна?
Фиб подняла голову и поцеловала мужа в губы.
— Не больна, — сказала она рассеянно. — Но голодна и очень рада твоему возвращению.
Лицо Марка прояснилось. Он улыбнулся и поцеловал Фиб, поцелуй был долгим и горячим. И она готова была сейчас с ним забыть обо всем на свете. Но Марк был встревожен ее самочувствием. Заметив, как она похудела и побледнела, он покачал головой:
— Сперва надо поесть, малышка, — Марк встал и подошел к двери. — Оставайся здесь, я сейчас вернусь, — сказал он. — Я не хочу спать с призраком.
Марк принес оленины, подарок, как он сказал, Исаака Алертона, с которым у него было много общих дел. Фиб с удивлением смотрела, как ловко он резал мясо на ломтики и умело жарил над огнем. Ее муж, видно, многому научился за эти несколько недель отсутствия. Раньше он вовсе не умел готовить.
Марк накормил жену жареной олениной и поил пивом, пока она могла пить. Потом Фиб глубоко вздохнула и распустила пояс, наслаждаясь блаженством сытости. Марк засмеялся, радуясь, что румянец вновь заиграл на ее щеках, ему было смешно, что его жена, обычно такая чопорная, развязала пояс. И вдруг, присмотревшись к ней, он словно заново увидел ее.