— Мы покажем этим вонючим красным мундирам, как надо драться, и этим дуракам фермерам покажем, что к чему. Ну и как обращаться с кораблями, они тоже узнают, — повторял Ричард, целуя жену и в то же время пытаясь высвободиться из ее объятий. — Прощевай, Сара, вернусь к первому снегу.
Но он не вернулся. Отступая с войсками из Бруклина в Нью-Йорк после ужасной Лонг-айлендской битвы, он написал ей задиристое письмо: «Мы, марблхедцы, спасли армию и показали этим горе-морякам на их корытах, где раки зимуют. Не беспокойся, милая, до встречи».
Как давно она зашила это письмо в корсаж? Много лет назад, когда маленькому Тому исполнилось два года. Это было единственное письмо, полученное ею от Ричарда. Марблхедцы вновь вышли в рейс в ночь на двадцать пятое декабря.
Повинуясь какому-то импульсу, старушка побрела в свою комнатку, теплую, обогреваемую большой трубой. В нижнем ящике комода, среди всякого хлама, она нашла старую чайную коробку. Там лежало письмо Ричарда, перевязанное черно-красной лентой. Но не его она искала. Сара продолжала рыться в ящике, пока не нашла старую пожелтевшую газетную вырезку. Статья называлась «Речь генерала Нокса», и старушка, щурясь, принялась читать ее: «Я хотел бы, чтобы здесь знали о людях из Марблхеда так же хорошо, как я сам. Я хотел бы, чтобы они стояли в ту горькую ночь на берегах Делавэра, когда был дан приказ главнокомандующего пересечь эту реку. Мощное течение несло огромные массы льда, которые угрожали сокрушить всех, кто осмелился бы…»
Сара вспомнила, как тогда, в те далекие годы, острая боль ее сменилась гордостью. Боль переносят в одиночку, но чувство гордости полагалось разделить.
— Хэсси, — позвала она, — поди сюда на минуточку.
Эспер, недовольная, подчинилась неохотно. Странные звуки в распивочной прекратились, и девочка с интересом смотрела в очаг — воображение рисовало ей диковинные картины: красные замки, населенные маленькими золотистыми человечками.
— Я хочу, чтобы ты послушала. Садись, детка.
Дрожащим голосом Сара прочла первый абзац и продолжила дальше: «…и я хотел бы, чтобы, когда нависла угроза над всей кампанией, вы слышали, как вопросил славный воин: «Кто поведет нас дальше?»… Это, — пояснила старушка, — говорил генерал Вашингтон, Хэсси.
Девочка снова сосредоточила внимание на бабушке и вежливо кивнула. Газета дрожала в руке старой женщины.
— И послушай, что генерал Нокс написал дальше: «И вперед пошли именно марблхедцы, чтобы вести армию по опасным тропам славы к успеху; именно эти рыбаки из Марблхеда, мужественные патриоты, на воде и на суше высоко несшие знамя страны…»
Слова эти ничего не значили для девочки, но она с изумлением заметила, что бабушка прямо-таки светилась, когда читала эти строки.
— Ричард был первым гребцом у Вашингтона. Билл Блэклер командовал судном. Потом Джон Орн мне об этом рассказывал. Он говорил, что лицо Ричарда было страшным и он ужасно ругался, но старался сдерживать свой язык в отношении генерала Вашингтона. — Сара вдруг рассмеялась. — Ричард был мастером по части ругани. Чуть что не по нем, кричит: «К черту в задницу!» Я уж просила его быть повежливее, да ему все нипочем. — Сара вздохнула. — Но он был хороший парень.
Эспер задумалась. Бабушка часто рассказывала всякие истории и была то веселой, то грустной при этом.
— Бабушка, а кто такой был Ричард? — спросила она.
Старушка покачала головой: и почему людям каждый раз все надо объяснять? Почему они не могут запомнить?..
— Он был твой… прапрадед, кажется. И он пал в Трентонской битве.
Пал, подумала Эспер. Странное слово. Короткое и не очень страшное. Не то что «утонули» — тяжелое и темное.
Сара снова предалась воспоминаниям, как она боролась некогда за жизнь Тома, а потом он сам, сорок лет спустя, продолжил эту борьбу. Она вспоминала также, как налаживалась работа таверны, как Том подрос и сам стал плавать на рыбацких судах. И наступивший новый черед в веренице рождений и смертей, когда здесь родился Роджер. Вспоминала невестку, «кисейную барышню», которая плакала, что «не выдержит». И не выдержала. Новая смерть. То открывалась, то закрывалась дверь комнаты. Хорошо бы, она открылась передо мной, я все больше устаю, подумала Сара. Старая женщина поглядела на свою каталку, стоящую в углу. Она была сделана лет двести назад для Марка, первого из Ханивудов, у которого что-то было с позвоночником. Ритмические движения, говорят, успокаивали его, успокоят они и меня, думала Сара. Там на нее снисходило прекрасное состояние покоя. Под этот ритм можно вспомнить и материнскую песню, и голос Ричарда, певшего песню моряков на палубе.