РАСУЛ ГАМЗАТОВ
ОЧАГ
Поэмы
Перевод с аварского
Москва
«Детская литература»
1983
С(Даг)
Г18
Художник Г. Бедарев
©Предисловие. Состав. Иллюстрации. Издательство «Детская литература», 1983 г.
СИЛОЮ ДУХА И ДУШИ
Расула Гамзатова я знаю с давних студенческих лет. Мы встречались в коридорах Литературного института имени Горького в Москве, а потом, периодично,— то в московском Доме литераторов, то в различных городах Советского Союза — Ташкенте, Тбилиси, Ереване — в дни съездов, юбилеев, литературных декад, на обсуждениях. Сейчас я своего друга чаще вижу издали, когда на голубом экране в моей ереванской квартире появляется его знакомый облик: коренастый, уверенный, с метким, сочным словом на устах, на груди — медали лауреата Ленинской и Государственной премий, звезда Героя Социалистического Труда, значок депутата Верховного Совета СССР.
Изменились мы все, изменился и Расул. Но его стихи, его поэмы если и изменились, то только к лучшему, стали вдумчивее и мудрей, одновременно сохранив прозрачность и полноводность таланта того, юного студента Расула.
Кажется, в течение всей, уже перевалившей шестой десяток жизни Расул Гамзатов с детской преданностью хранит наказы своего отца — народного поэта Дагестана Гамзата Цадасы,— которые, как вехи на жизненном пути, указывают направление на всех дорогах, по которым идет его сын, отмеченный славой, будь то в Индии, Японии или во Франции.
«Боль и любовь». Боль и любовь к своей земле, к миру, к человеку, боль от опасностей и тревог, угрожающих людям, и любовь к каждому камню, дереву, к языку, к истории, ко всему человечеству — если поэт хранит в себе живыми, трепетными эти чувства, он навсегда останется поэтом и никогда не покроется разъедающей ржавчиной духовной сытости.
Гёте сказал, что если хочешь узнать поэта, надо побывать на его родине. Я много ездила, а в Дагестане мне еще не довелось побывать. Но когда речь идет о таком поэте, как Расул Гамзатов, можно и переиначить слова великого немца: если хочешь узнать страну, узнай ее поэта.
И вот передо мной книга Расула Гамзатова. Читаю его строки, и чудится, что шаг за шагом приближаюсь к Дагестану, потихоньку накатывается свежее дыхание Каспийского моря, подымаюсь по скалам и кручам на аварскую землю, и, наконец, он — побратавшийся с небом аул Цада. На узеньких улочках резвятся чумазые, темноглазые ребятишки, одетая сдержанно-современно торопится к школе горянка-учительница, сидящие на аульском годекане старики горцы с седыми усами и бородами, ставшими еще белее на фоне черных черкесок, рассказывают о лихой молодости своей и лихих своих конях, а над плоскими крышами высится двухэтажная сакля Гамзата Цадасы.
Я перешагиваю через порог. Дом полон книг, изделий прославленных кубачинских мастеров, полон прошлого, воспоминаний, старых и новых голосов. Этой заветной перекличкой старого с новым насыщен и сам воздух аула Цада. Здесь и раскатистое вольное ржание скакунов отчаянных всадников, что оберегали свободу родных гор, и нежный шелест стихов Махмуда. Здесь на деревянных колыбелях начертано: «И маленькие дети видят большие сны».
Отважен аул Цада, горд, честен. Он, как факел, проносит через поколения свет памяти, он с достоинством посылает своих сыновей защищать великую Советскую Родину и скорбно склоняется перед могилами павших — и аварского джигита, и хрупкого сына вьетнамской матери. Все радуги мира и грозные молнии преломляются в его небе и меняют матери аула красные и черные шали свои, сопереживая красное и черное планеты людей. Маленький, отлитый из скал, примостившийся со своими преданиями и орлами к верным своим горам, аул Цада в то же время пытливо следит за облетающими земной шар космическими кораблями, его око и сердце напряженно улавливают идущие со всех уголков земли сигналы ликования и бедствия, волны любви и братства всех племен и народов. И устами своего сына-стихотворца так говорит аул Цада: