Выполняя мелкие поручения матери, Алланазар то спрыгивал с телеги, что снова садился в неё. Он присматривал за Рахманназаром, чтобы тот, ворочаясь с боку на бок, не слетел с телеги, пока мать, лёжа на боку, кормила грудью маленького Рахмангулы. То немного отставая от телеги, то, поравнявшись с шедшим рядом отцом, скакал как резвый жеребёнок.
От всего этого мальчик получал удовольствие. Больше всего ему нравилось идти рядом с дедушкой Потапом, изображая из себя возницу, управляющего конём. Понимая душу ребёнка, старик время от времени давал поводья в руки Алланазара, ласково предлагал: «На, сынок, ты тоже немного управляй конём». Глядя на Алланазара с любовью, он ещё что-то говорил на непонятном языке. Алланазар по глазам старика видел, что он говорит какие-то добрые слова, но постигнуть их он не мог. Старик и ребёнок понимали друг друга без слов, у них были родственные души. В этой толпе людей возница выделялся своим благообразным видом священника, поэтому он был для них обычным старым возницей. О его судьбе люди ничего не знали. И только работники ОГПУ вроде Шадманова знали, что этот высокообразованный человек много лет служил писарем в царской канцелярии. Да он и сам, опасаясь ещё большего наказания, не очень-то распространялся о своём прошлом. Сюда старика привела та самая работа на царя. Та самая участь, как и других выселенных. Алланазар сдружился с этим стариком, чем-то напоминающим его родного деда – Кымыша-дучзы.
И в этот раз Огулджума, видя, что хлеб высох, и еды стало совсем мало, выставила узелок с сухим вареньем, сушёной дыней и урюком. Видя, что муж ничего не ест, только делает вид, что ест, едва касаясь выложенных ею продуктов, сказала:
– Возьми, положи в рот!
Но Оразгелди снова ничего не взял, только сказал: «Дети поедят».
– И детям хватит, и тебе тоже достанется, – она с жалостью посмотрела на осунувшееся лицо мужа. Заставив его поесть, она собрала кое-что из угощения и протянула Алланазару. – Иди, сынок, угости дедушку арабакеша!
Старик как раз в это время на арбе собирался обедать и с удивлением смотрел на семью: «Интересно, что они с таким удовольствием едят?»
Подбежавший Алланазар молча оставил перед ним, что-то незнакомое а когда дед распробовал это, довольно закивал головой: «Вкусно!» Старик был благодарен, что эти люди вспомнили и о нём, угостили его.
Эти двое – старик и мальчик, люди разного возраста, не понимая языка друг друга, нашли общий язык своими сердцами. Именно на этой дороге началась неожиданная дружба русского добродушного старика с туркменским мальчиком, которая окажет влияние и на их дальнейшую жизнь.
Была объявлена остановка. Алланазар расстелил рядом с телегой выданную матерью подстилку, после чего снял с телеги Рахманназара и помог матери сойти на землю. Держась за край телеги, Огулджума спускалась на землю, держа на руках Рахмангулы.
– Ты уже проснулся? – ласково спросила малыша мать.
Каждый раз, когда объявлялась остановка, люди быстро соскакивали с телег, и начинали шумно переговариваться между собой, собиралась целая толпа. Воспользовавшись такой возможностью, ссыльные старались и детей накормить, и самим что-то перекусить. При возможности кипятили воду, чтобы заварить чай и выпить горячего, из каурмы, залив кипятком, готовили шурпу. Видя сзади идущего отца, несущего на спине тяжёлый груз, Алланазар подбежал к нему, помог по мере возможности снять ношу со спины. На расстеленный дорожный сачак снова выложили сушеную дыню, сухое варенье, сухофрукты, буханку чёрного хлеба, выданную по пути, поставили сосуд с водой. Сев за сачак, Оразгелди взял полоску сушёной дыни, разломил её пополам и вместе с куском хлеба дал одну часть Алланазару, а другую – Рахманназару.
– Возьмите, поешьте лучше хлебом!
Оразгелди и себе отломил кусок хлеба, сделав из него бутерброд с кусочками сушеной дыни стал медленно есть. С любовью посмотрел на маленького Рахмангулы, который, положив ручку на грудь матери, сосал её, аппетитно чмокая. Видя, что Рахманназар с завистью смотрит на материнскую грудь, произнёс:
– Похоже, он и сейчас не отказался бы от груди, – и вспомнил, как тяжело отнимали мальчика от груди, что он и сейчас, только позови, от этого не откажется. Каждый раз, когда он видел, как маленький Рахмангулы, дрыгая ножками, лёжа сосёт молоко матери, его охватывало чувство радости.