– А эти кто, таджики что ли? – вытирая руки промасленной тряпкой, вглядываясь в толпу, словно отыскивая знакомых, спросил у Шадманова худощавый человек в кепке.
– Нет, это туркмены, – сухо ответил Шадманов.
– Всё равно все они из Туркестана…
Здесь уже ждали таджикских ссыльных, собранных из Бухары и Душанбе. В этом посёлке ходили слухи о том, что сверху Ивана Захаровича и Шадманова обязали поселить этих ссыльных в 31-м бараке.
Стоявший тут же старик, о чём-то глубоко задумавшись, внимательно разглядывая вновь прибывших ссыльных, тихонько покачал головой и тяжело вздохнул.
– Добро пожаловать, коли прибыли. Все мытарства будете испытывать вместе с нами. Чего-чего, а этого добра здесь превеликое множество! – под нос себе проворчал старик и вернулся назад.
Отправившись из Акмолы и проведя в пути два дня, ссыльные только на третий день добрались до места – до 31-го барака.
* * *
В тот же день после обеда Кымыш-дузчы узнал о том, что его племянника Ахмета вместе с семьёй задержали и увезли ОГПУ-шники в Гаравулдепе. Он был на бахче. Услышав об этом, он горевал и разозлился на племянника: «Говорил же я этому ослу, чтобы прекращал свои игры, что с ними лучше не шутить, окажешься побеждённым!.. Если тебя поймали, так тебе и надо! Вот только дети за что должны страдать, они-то в чём виноваты? Из-за этой свиньи безвинным людям приходится страдать. А Ахмет… разве он когда-нибудь успокоится?..» Как бы ни сердился Кымыш-дузчы на племянника, оставаться равнодушным к судьбе его детей он не мог, беспокоился о них.
Потом мысли его от детей Ахмета переметнулись к Гаравулдепе, куда их всех увезли. «Ай, наверняка этого Кабана избили. Хорошо, если не искалечили, они ведь могут это сделать, если ты не будешь говорить того, что они хотят услышать, они бьют человека по причинным местам, некоторых делают инвалидами…» – озабоченно думал старик. Обмотав верёвкой накошенную траву, они вместе с внучкой с трудом подняли этот стог на ишака, а сверху ещё закинули хурджун с дынями, после чего старик собрался ехать в село. Надел на себя дон, сложенный в сторонке, пока он косил траву, подпоясался кушаком из хлопковой пряжи и потуже затянул его, взял лежащую в тени папаху, отряхнул её от земли и надел на голову.
И вот ишак-конь вошёл в село. Старик от внутренней жары в дороге сильно хотел пить. Когда увидел вдали свой дом, подумал: «А хорошо было бы, если жена заварила чай!» Подстегнув ишака, заспешил домой.
За чаем Джемал мама рассказала мужу о поимке Ахмета, о том, что его увели со связанными за спиной руками, а затем увели и его плачущих жену и детей.
После этого Джемал мама, рассказала, как она рассчитывая на помощь, ходила к Ягды, но не нашла его. Ханума, всегда знавшая о его местонахождении, сообщила, что он рано утром повёл людей к екизябу очистить, собирать хворост.
При упоминании имени Ахмета на лбу Ханумы неожиданно выступили мелкие капельки пота.
– Вы, бабушка, идите. Как только Ягды появится, я постараюсь направлю его за детьми. Ведь он тоже глава села. А вот сможет ли он помочь Ахмету, не знаю, – не глядя в глаза старухи, она постаралась скрыть охватившее её волнение.
Старику не понравилось, что его жена, зная, кто такой Ягды, всё равно отправилась к нему за помощью.
– Нашла к кому обращаться за помощью! Неужели ты думаешь, что он всё тот же Ягды, который батрачил в своём доме, а ты его подкармливала: «Идём, сынок, выпей горяченького молочка!» ?.. Все это добро давно забыл он. Теперь он кум и хан Союнали, не простой человек, ему всё сходит с рук, и если бы он хотел помочь, почему не помог, когда разрушали твою семью?
Чем больше старик говорил, тем больше распалялся. Недопитый чай выплеснул на улицу.
– Эх, женщина ты, не надо было тебе идти к Ягды. Небо и то ближе, чем они, знай это, жена, нет больше прежнего Ягды, который называл нас «эне», «акга», вон как он задрал свой нос… Сейчас власть в его руках, и он властелин нашего села! Не нужно нам от них ждать никакой помощь!
Кымыш-дузчы, не теряя времени, взял приготовленные женой продукты для семьи Ахмета, положил в хурджун несколько дынь и поспешил к пограничникам, в ближнее Хандепе. Пройдя мимо разрозненных домов Хангулы, поравнялся с кладбищем, расположенным у дороги между селом и погранзаставой. Вспомнив, что там лежат его близкие, прочитал молитву за упокой их душ. Подумал о том, что и он в скором времени соединится с ними, представил, как он сидит, свесив ноги в свежевырытой могиле.