В последнее время старик как-то сблизился с небом. В одиночестве, да ещё долгими ночами звёзды были ему неплохими собеседникам. Отныне старик постоянно делился своими бедами со звёздами и луной. Они понимали старика, сочувствовали и жалели его. Иногда он так увлекался беседой со светилами, что казалось, они тоже понимают человеческий язык.
Кымыш-дузчы переехал на бахчу, еще тогда, когда цветки превратились сначала в завязь, а потом в небольшие, похожие на огурцы, дыньки, которые уже катались по земле.
И даже на следующий день после отправки сыновей в ссылку он нашёл в себе силы, чтобы вернуться сюда. С тех пор ему не очень-то хотелось возвращаться в село. А если он туда и наведывался, то очень редко. Здесь ему было лучше, никто не мешал думать о сыновьях и любимых внуках, переживать за них. Старик радовался, вспоминая, что успел угостить родных первыми дыньками до их отправки в ссылку.
Старик проснулся слишком рано, но понял, что ему больше не уснуть, поэтому занялся приготовлениями к утреннему намазу… Умывшись водой из протекающего рядом ручья, набрал в тунче воду и поставил на огонь. Отбивая поклоны в утреннем намазе, старик вдруг в предрассветной мгле заметил человека, идущего со стороны южных холмов Пенди в его сторону.
«Интересно, кого это несёт сюда в такую рань?». Но потом решил, что это, возможно, кто-то из чабанов, отправившихся на поиски отбившихся от стада овец, либо человек, ищущий свою отвязавшуюся корову. «Хорошо, если он не затопчет стебли дынь, а пройдёт по меже», – озабоченно подумал старик. И как бы внимательно ни вглядывался он в лицо приближающегося человека, узнать в нём кого-то из знакомых походке так и не смог. Дойдя до ручья, преградившего ему путь, незнакомец опустился на колени и, зачерпывая ладонями чистую холодную воды, стал жадно пить. И лишь утолив жажду, засучил рукава рубахи, снял с головы просторную папаху и положил рядом, после чего старательно умылся. Влажными руками протёр голову, бороду и усы.
После этого незнакомец встал и пошел в сторону Кымыша-дузчы. Шагах в девяти-десяти от Кымыша-дузчы незнакомец остановился.
– Салам алейкум, брат мусульманин! – приветствовал он старика. Ответив на приветствие, Кымыш-дузчы вопросительно посмотрел на незнакомого мужчину. Пришелец догадался, что старик пытается узнать его. Он сказал: ровесник, ты меня не знаешь и никогда раньше не видел. Я иду издалека. Родом я из Ахала…
Старик и без того понимал, что этот человек неспроста пробирается куда-то под покровом ночи. Человек был широк в кости, круглолиц, чем-то смахивал на казахов, с густой белой бородой. Под домотканым полушёлковым халатом на нём была длинная до колен белая рубаха-косоворотка. Длинные завитки его просторной папахи спадали ему на лоб.
Первым делом незнакомец поинтересовался насчёт утреннего намаза.
– Вы наверняка успели утренний намаз сделать?
В ответ услышал:
– Только что.
Тут же сняв с себя верхний халат, расстилил его как намазлык, на месте начал молится.
Старик после молитвы незнакомца снял с огня кипящую тунче, заварил в ней чай и поставил перед ночным гостем. Выложил на подстилку рядом с чаем половину лепёшки, принесённую вчера внучками со словами, что это они испекли вместе с бабушкой, а также немного сухого варенья из дыни. Незнакомец сначала молча жадно пил чай, но к угощению, хоть и смотрел на него неотрывно, прикоснулся не сразу. Лишь выпив две-три пиалы чая, вспотев, размякнув и придя в себя, отломил от лепёшки небольшой кусочек.
Во время чаепития незнакомец время от времени бросал на старика испытующие взгляды, будто хотел что-то сообщить, но делать этого не торопился.
Кымыш-дузчы и не пытался о чём-то расспрашивать гостя, пока тот сам не заговорил. Да и без того по лицу человека было видно, как он устал, измучен и чем-то озабочен. Окружающая тишина, деликатное молчание старика, не задававшего лишних вопросов, успокаивающе подействовали на гостя.
Старик не ошибся. Гость заговорил сам. Утолив жажду чаем, он заговорил каким-то просветлённым голосом:
– Знаете что, ровесник, появились эти нелюди, называющие себя большевиками, сейчас они жить нам не дают, топчут, уничтожают, со света сживают. – Наши предки, люди грамотные, образованные, мечети и медресе посещали, верующие мы. Ты же и сам видишь, как новая власть ненавидит нас. Что нам оставалось делать, пришлось побросать всё и окольными путями пробираться в мусульманское государство, чтобы свою веру сохранить. И вот уже сколько дней передвигаемся ночами, осторожно, днём же прячемся среди зарослей камышей и прочей растительности, сидим дотемна. Дорога оказалась длиннее, чем мы ожидали. Иран к нам ближе, но туда сейчас и вовсе не сунешься, они усилили охрану границы. Вот и получается, птица лишится крыльев, а кулан – копыт, если кто из них попытается пересечь границу. Когда мы однажды пытались пройти ту границу, нас заметили, стреляли, один из наших парней ранен. Нам ничего не оставалось, как пойти этим путём, хотя он и длиннее. Так и двигаемся, день за днём одолевая нелёгкий путь.