– Кажется, он семью потерял – на остановке жена с ребенком стояла, а какой-то микроцефал пьяный не справился с управлением. И жену, и ребенка – сразу на тот свет отправил. У Сергея шок случился страшный, он в амнезию впал, никого не узнавал. Как только оклемался, пошел в священники. Все бросил, ни слова никому не сказал, просто ушел в монастырь и молился. Там я с ним и познакомился, когда он уже в сане был.
– Пути Господни неисповедимы? – с оттенком сарказма спросил Генрих.
– Сто процентов. Ты дослушай, – серьезно продолжил Борис. – Мы года два были знакомы с ним, когда он мне позвонил и попросил срочно приехать. У меня поездка горела – в Новосибирск в командировку, причем там люди ждали, совещание было назначено и все такое. Я его пытался уговорить встретиться в другой раз, но не тут-то было. Он как пиявка впился и сказал, что, если я не приеду, его ноги не будет у меня никогда. Он сказал: «Представь, что от этого зависит чья-то жизнь». Я поехал. Покуда ехал, Сергей мне раз десять позвонил, все хотел убедиться, что я не полетел. Так вот, когда я прибыл, Сергей на колени перед образом упал и молиться стал, как ненормальный. Потом меня заставил стоять молебен на коленях. Я все никак в толк не мог взять. Так он новости включил, и по радио сказали, что тот самолет, на котором я лететь должен был... В общем, не долетел. Разбился. Погибли все – и пилоты, и пассажиры. Я вот сижу и с тобой разговариваю. Все благодаря ему. Знает он что-то. Непростой человек. Так что сказал тебе – приходи, надо прийти.
Генрих с сомнением покачал головой:
– Да не особо у меня со временем. И потом, я никуда лететь не собираюсь, и работа моя не слишком предполагает общение с представителями Церкви. Я для них – безбожник, в мозгу человеческом пытаюсь порядок навести.
– Это – другое, – с сомнением покачал головой Мусорщик. – Я ему много про тебя рассказывал, он давно хотел с тобой познакомиться. Впрочем, как хочешь. Дорогу до Владимирска отыскать нетрудно. Просто приедешь туда и спросишь, как найти отца Сергея – его там все знают.
– Ладно, понял. И принял к сведению.
Борис тактично перевел разговор на другую тему:
– Ну, что там у вас новенького в лаборатории?
– Ты знаешь, мы не совершаем открытий, которые перевернут мир в одночасье. Но сейчас мне кажется, что я нащупал некую стезю, которая позволит совершенно позитивно утверждать, что управлять организмом человека можно. Включая или активируя микроскопические точки в мозге индивидума, можно четко структурировать зоны влияния и, воздействуя на эти зоны с помощью волновых излучений – неважно, какого рода, – избавляться от смертельных заболеваний, пожизненных страхов, неудачного жизненного опыта... Можно даже инициировать процесс регенерации человека! – Генрих постепенно оживлялся. Пожалуй, только Борис мог с таким искренним воодушевлением каждый раз слушать свежий научный бред своего друга.
– Как это «регенерации»? – Мусорщик был исполнен любопытства.
– Пойми, дружище, то, что я сейчас говорю – чистая гипотеза, подтвержденная лишь точечными экспериментами и лабораторными опытами. Найти согласных на проведение эксперимента людей очень сложно. По крайней мере, им нужно за это платить.
– Или это должно стать последней надеждой, – задумчиво протянул Борис. – Лично я не знаю, что со мной должно случиться, чтобы я пришел в лабораторию и сказал: делайте со мной, что хотите, только оставьте меня навеки молодым, или избавьте от необходимости принимать решения, или подарите мне возможность жить двести лет!
– Ты думаешь, что таких мало? – неуверенно спросил Генрих. – И потом, ты же пришел когда-то...
– Я – другое дело, а про остальных не знаю. Среди моих знакомых, может быть, один или два найдутся...
– Они есть, конечно, есть! – с энтузиазмом продолжил ученый. – Но они понятия не имеют о нашей лаборатории. И потом, наше русское «авось» всегда оставляет надежду на лучшее... Поэтому мы до последнего верим в чудо, а когда клюнет жареный петух, бежим к гадалкам, травникам и тем же священникам. В принципе ход мыслей верный – дешево и может на некоторое время задурманить мозг, дать облегчение, в конце концов... Но радикально решить проблему – ни в коем случае. Мы перекладываем ответственность за болезнь на посторонних людей и ждем, когда они решат наши проблемы. Чудес не бывает. Только мы сами можем себя излечить. Для этого нужна работа – ежеминутная и постоянная. Как раз то, чего наш народ не приемлет. Даже доктора-кудесники борются только с последствиями информации, заложенной в мозг в некоторый момент жизни. Начинается все с малого – мозг посылает сигнал в орган, который должен справляться с болезнью, и тот начинает лихорадочно трудиться. А мы посылаем в мозг обезболивающие таблетки и уколы. В силу того, что очаг в мозгу не обнуляется, сигнал поступает далее, пока не доводит орган до изнеможения. Тот кричит: мне плохо, я выбрасываю токсины в кровь, обратите внимание. Но пока токсины не соберутся в маленькую шишечку, а иной раз и в большую, мы пьем таблетки и создаем иллюзию хорошего самочувствия. Вот так...