Осознав это, Доминик перестала бояться операций и обследований, воспринимая их как необходимые шаги в процессе достижения полного излечения. Чем бы ни закончилась их попытка, она будет чувствовать себя полноценным человеком.
Если болезнь возвратится и ей придется удалить вторую грудь, так тому и быть. Никто и ничто больше никогда не подорвет ее веру в себя.
Впервые ей не страшно быть с Андреасом. Она не станет подавлять свои чувства и смело встретится с ним лицом к лицу, будь между ними любовь или война.
На карту поставлен жизненно важный вопрос. Если муж изменяет ей, она должна услышать это из его собственных уст, прежде чем решить, что предпринять.
Но сначала нужно восстановить доверие Андреаса, иначе он ни в чем не признается. Если этого не произойдет, никакие молитвы не помогут сохранить их брак.
Доминик легла на бок и принялась ждать мужа.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Поплавав в бассейне, Андреас позвонил Олимпии.
— Ты нашел ее?
Несмотря на понимание и заботу Олимпии, ему не хотелось обсуждать с ней Доминик.
— Да.
— Полагаю, ты все уладил и она на пути в Боснию?
Неправильно полагаешь.
Все их теории о том, что Доминик нуждается в деньгах, рухнули. Просьба, с которой она обратилась к нему, потрясла Андреаса.
Прежде чем присоединиться к жене, с которой он не жил много месяцев, о чем не хотел сейчас вспоминать, Андреасу пришлось снять напряжение в бассейне.
Он пригладил влажные волосы.
— Олимпия...
— Когда ты так произносишь мое имя, я пугаюсь.
— Я не смогу проводить все время с тобой и Ари. Но яхта в твоем полном распоряжении. Можешь погостить на Закинтосе. Если тебе будет нужно что-нибудь, обращайся к Полу.
— Ты очень щедр, Андреас. Возникла деловая проблема?
— Нет, личная.
— Понимаю. Когда мы сможем увидеться?
— Не знаю. Возможно, через месяц.
— Через месяц?! Что случилось?
Доминик вновь вошла в его жизнь — вот что случилось.
— Я собираюсь попробовать спасти свой брак.
После многозначительной паузы Олимпия задала вопрос:
— Она снова больна? Нуждается в твоей поддержке?
Андреас раздраженно нахмурился.
— Если и так, я займусь этим.
— Мне страшно подумать, что она вновь причинит тебе боль.
Он поморщился.
— Я сам побеспокоюсь о себе.
— Ари будет скучать.
— Как-нибудь выкрою время для него. Спокойной ночи, Олимпия.
Надев брюки, Андреас отправился в спальню.
Он был поражен, увидев, что Доминик лежит в постели, а ночник включен. Похоже, на ней нет ничего, кроме обручального кольца.
У Андреаса лихорадочно забилось сердце.
— Я боялась, что ты не придешь, — глухо сказала она.
Впервые он услышал от жены эти слова. За все время их брака она никогда даже взглядом не показала, что хочет его. Только в темноте он мог принять ее в свои объятия.
Теперь все было по-другому. На него смотрели глубокие фиалковые глаза. Андреас видел изящный рисунок губ, румянец на молочно-белой коже и золотистые волосы, разметавшиеся по подушке. Никогда он не встречал более красивой женщины!
Страшно подумать, что рак может снова поразить ее.
— Я сейчас, — бросил он, направляясь в ванную.
От одного вида Доминик его охватило возбуждение. С трудом переставляя отяжелевшие ноги, он двигался, едва сознавая, куда. Не сон ли это?
Боясь проснуться и обнаружить, что он снова один, Андреас быстро принял душ, накинул халат и вошел в спальню, затаив дыхание.
Когда он понял, что Доминик не исчезла, на его губах заиграла улыбка и воздух с шумом вырвался из легких. Она смотрела на него с радостным ожиданием.
Впервые Андреас почувствовал, что нервничает, будто взволнованная невеста, предвкушающая первую брачную ночь в объятиях возлюбленного.
— Нет... не надо, — тихо сказала Доминик, когда он протянул руку к ночнику. — Я хочу видеть тебя.
От этих слов у него едва не начался сердечный приступ.
— Когда я пришла в себя после того несчастного случая, то подумала, что в жизни не встречала более красивого мужчины.
У Андреаса в горле встал ком.
— Я старалась не смотреть на тебя. Даже когда мы поженились, я боялась рассматривать тебя, не желая, чтобы ты думал, будто я... умоляю.
— Умоляешь? — не веря своим ушам, прошептал он. — О чем?
— Заняться со мной любовью.
Андреас покачал темноволосой головой:
— Если бы меня нужно было умолять, я бы никогда не сделал тебе предложение.