— Орфей?
— Ты знала, что они идут. Ты оставила меня умирать.
— Что?
Прошлое, которое он до сих пор не мог вспомнить, промелькнуло в его мозгу. И все «как» и «почему», и связь, которую Орфей ощущал, наконец обрели смысл.
— Мы поспорили, и ты ушла. А через несколько минут пришли они. Сирены. Твои сирены. Те, которых ты послала.
Скайла села и завернулась в простыню. На ее лице отразилось беспокойство. В чертах, столь же красивых, как ему помнилось. Даже сейчас, спустя две тысячи лет.
Две тысячи лет. Проклятие.
— Похоже, тебе что-то приснилось. Почему бы тебе не вернуться в кровать и…
— Это был не сон.
Он вскочил на ноги, теперь видя образы, словно при быстрой перемотке, и потер лоб ладонью, только это ничуть не облегчило боль. И муку. И ужас.
— Я знал, что между нами есть связь. Знал, что ты с самого начала мне лгала.
— Орфей? Хорошо, постой…
Горечь предательства вытолкнула прежний шок и боль.
— Почему бы тебе не назвать меня другим именем? Тем, что дал мне отец? Именем, которое проклял мой дед и твой повелитель?
Она сжала простыню на груди. В неясном свете угасающего огня Орфей увидел понимание и страх.
Впервые со времени их встречи он увидел настоящий страх на безупречном лице сирены.
— Назови мое имя, Скайла.
Она сглотнула.
— Я не понимаю, о чем ты.
— Произнеси его.
Она уставилась на камин в другом конце комнаты, и Орфей не мог видеть ее глаз.
И тут его сдержанность рухнула.
Гнев от предательства затмил зрение красной пеленой.
Орфей оказался на кровати прежде, чем Скайла заметила его движение, обхватил ее за шею и, вдавив колено в бок сирены, прижал ее к матрасу.
— Назови мое имя!
Она судорожно вздохнула, выпустила простыню и вцепилась в его пальцы. И хотя обладала достаточной силой, чтобы надавать ему тумаков, Скайла не пыталась отвести его руку или как-то еще ответить. Ее глаза наполнились слезами. Но они только разожгли гнев Орфея, поскольку он знал, что это лишь притворство. Скайла научена соблазнять, чтобы добиться желаемого.
— Назови мое имя, или я тебя придушу, — прорычал аргонавт. — Клянусь.
Слезы потекли по ее темным ресницам.
— Ты не должен был вспом…
Он надавил сильнее.
— Скажи его!
— Кинур, — выдавила она из-под его ладони. — Тебя звали Кинур. Отец назвал тебя в честь мистической долины Кинурия между Арголеей и Лаконией, где, как говорят, любили играть музы.
Орфей выпустил ее и отступил. И тут же увидел прошлое так ясно, словно все случилось вчера.
Он был сыном Персея. Внуком царя богов. Главным разочарованием своего отца. Внуком, с самого начала обвиненным в неверности. А Скайла была сиреной, посланной убить его, и не один раз, а два.
Оба раза он в нее влюблялся. Как законченный дурак. И все потому, что где-то в глубине души хотел верить, будто заслуживает большего. Что предназначен для великих свершений. Как истинные герои.
Глупость ситуации поразила его. А следом — коварство сирены. У Орфея подкосились ноги.
Он получил «большее». Только не то, чего хотел. Смерть от рук посланных Зевсом убийц даровала ему две тысячи лет «большего» в преисподней, в бесконечном цикле боли, агонии и мук. Где о нем просто забыли. И все из-за нее.
Он отвернулся, иначе просто убил бы предательницу. Орфей схватил брюки с пола, куда уронил их несколько часов назад. Сфера клацнула о твердое дерево и осталась лежать у ног аргонавта. Воплощение стихии земли сияло из своей ниши, куда его поместили совсем недавно.
— Орфей…
От сферы исходил жар. И поднимаясь от ног Орфея, наполнял его силой, которой арголейцу так не хватало сейчас, после ухода демона. И напоминал о том, что постоянно в этом мире.
Не доверие. Оно ничто.
Не честность. Это фарс.
И явно не любовь. Любовь — это величайший из обманов, созданный, чтобы пленять, порабощать и уничтожать.
Орфей поднял с пола сферу, повесил себе на шею и ощутил, как его окружает сила.
— Орфей, — в отчаянии проговорила Скайла. — Подожди. Дай мне объяснить.
Он натянул грязные джинсы и сунул ноги в ботинки. Взял с пола рубашку, надел ее через голову и двинулся к двери. Скайла перехватила его у самого порога.
— Подожди. Пожалуйста.
Ее прикосновение сделало то, чего не смог голос. Орфей резко развернулся, отбросил ее руку.
— Не трогай меня. Не смей даже подходить ко мне.
— Орфей.
Слезы текли по ее щекам. Она, конечно же, очень постаралась их выдавить. Скайла отступила назад, подхватила обеими руками простыню, прикрывавшую грудь, прекрасно играя роль женщины, раненной в самое сердце. Но у нее же были годы, чтобы отточить эту роль? Тысячи лет.