А обнаружив место, открыла глаза.
— На холмах возле Литохоро, в Греции.
— Город богов. — Решимость наполнила глаза Скайлы, превратив их в яркие осколки цветного стекла. — Спасибо.
Скайла выскочила за двери прежде, чем Мэйлия успела ответить. Прежде чем царица Арголеи попробовала ее остановить.
В холле послышался топот, а затем комната будто уменьшилась раз в десять, поскольку внезапно ее наполнило слишком много мужчин. Больших, мускулистых, пугающих мужчин.
Аргонавты.
Мэйлия со всей возможной скоростью юркнула обратно в тень.
Царица взглянула на темноволосого аргонавта с глазами цвета глубокой ночи.
— Где? — спросил он.
— Литохоро. У подножия горы Олимп в северной Греции. Сирена уже ушла, чтобы попытаться его остановить. Но, Терон…
Она вцепилась в руку двинувшегося к двери аргонавта. Тот повернулся к царице.
— Я знаю, ваше величество. Мы не причиним ему вреда. Если нас не вынудят. — Он взглянул поверх ее головы на высокого аргонавта, стоящего сзади. — Мы должны идти.
Комнату наполнило тихое бормотание. Мужчины двинулась к двери, но высокий воин задержался, дождался, пока остальные уйдут, затем подошел к царице, поцеловал ее и исчез следом.
И в тишине Мэйлия, увидев то, что ей не найти, как бы долго она ни искала, почувствовала себя еще более одинокой, чем прежде. А с одиночеством ощутила и тьму, не связанную со сферой и по-прежнему реющую над какой-то скрытой частью колонии.
Тьма взывала к ней и манила.
Глава 26
В горах дул холодный ветер. Орфей едва ощущал его, потому что месть полыхала огнем и согревала его изнутри.
Деревья изменились, и вершины гор больше пострадали от ветра, чем ему помнилось. Хотя люди называли поселение у подножия величественного Олимпа Городом богов, они ошибались. Это лишь камни и земля. Метафизическая гора Олимп, где на самом деле жили боги, располагалась совсем не там. Но Орфею не требовались ориентиры, чтобы понять, что он попал, куда надо. Чем ближе аргонавт подбирался, тем горячее становилась сфера на его груди, а воспоминания о прежнем пребывании здесь проносились в уме разноцветным потоком.
Две его жизни сходились в одном. И тогда, и сейчас, целью Орфея было торжество справедливости. Боги — точнее, мистические существа, бывшие всего лишь падшими ангелами — обладали одной слабостью. Именно из-за нее они давным-давно вышли из милости. Их очаровало человечество. И они лезли в то, чего не могли ни понять, ни повторить.
Храм являл собой лишь разбитые камни и сломанные колонны. Победный трепет накрыл Орфея, пока он переходил от одной глыбы к другой. Разрушено.
Точно так же вскоре будет уничтожен Олимп.
Орфей устроился там, где должна была располагаться алтарная часть храма — храма Зевса, на полном серьезе, — и, воззвав к мощи сферы, прочитал заклинание, дабы расчистить место. Когда гора камней отодвинулась на достаточное расстояние, арголеец сполз в освободившееся углубление и вгляделся в расколотый надвое мраморный алтарь и в символическую молнию — символ царя богов — сломанную четко посередине.
Орфей обогнул мраморные плиты и потянулся к тайнику, скрытому в правой части постамента. Много лет назад он оставил здесь маленькую деревянную шкатулку.
Сфера потеплела еще больше. Шкатулка так и лежала среди сломанного мрамора. Скривившись, Орфей на ощупь сдвинул бронзовую защелку. Его пальцы сомкнулись на крошечном каплевидном флаконе.
Кожа аргонавта раскалилась докрасна. Он высвободил руку и уставился на кружащееся газовое облачко внутри флакона, отмеченного символом титанов. Субстанция, существующая и в небесах, и на земле, и даже в преисподней. Именно она сделала жизнь возможной. Власть и сила зародились в ладони Орфея, промчались по руке и наполнили грудь. Он почувствовал сильное притяжение сферы под рубашкой, словно амулет желал воссоединиться со своей частью.
Арголеец вскочил и потянулся к цепочке на шее. И остановился, услышав движение за спиной. Он медленно повернулся и уставился в глаза такие же старые, как солнце.
— Не ошибись, герой.
Лахесис. Маленькая морщинистая мойра уже предостерегала его от использования воплощения стихии воздуха. Говорила, что кража навлечет на него невиданный гнев. Оглядываясь назад, Орфей понимал, что так и произошло. Но тогда у него не было сферы и воплощения стихии земли. А сейчас есть. Сейчас у него есть все, чего он хочет.
— Слишком поздно устраивать сцены, старуха. На эту — последнюю — жизнь я уже исчерпал свою долю. И я не герой.