— Я должен отсюда выбраться.
«Ты никуда не денешься».
— Я не заслуживаю этого. Это ошибка. Это…
«Все так говорят. Но не все невиновны. И уж конечно, не ты».
— Я больше не могу.
«Тебе предстоит страдать тысячи, миллионы лет. Это лишь начало, проба того, что тебя ждет».
— Пожалуйста…
«Не моли. Это так… непохоже на аргонавтов. Будь мужчиной и прими это как герой, которым ты был».
— Я сделаю что угодно. Что угодно…
«Ничего такого нет. Пора бы тебе уже знать».
Голос стих. Непролитые слезы и безответные молитвы туманили разум аргонавта. Он чувствовал, как его внутренности превращаются в жижу, разливаются и начинают медленно сочиться через проколы. Теперь он больше не ощущал тысячи ползающих лап, не видел пауков. Сгустился белый туман, и Грифон почувствовал, что спускается по течению к черной бесконечной бездне.
— Да, наконец-то…
— Я могу облегчить твою боль, аргонавт.
Глаза Грифона распахнулись. Зрение прояснилось. Сотни разноцветных пауков волнами наползали на обнаженное тело. К коже вернулась чувствительность, а к плоти — боль. Но даже отравленным разумом он распознал новый голос.
Женский и грудной. В воздухе разнесся сладкий конфетный запах, соблазняя, искушая и вытягивая из столь необходимого забвения.
— Да, аргонавт. Ты меня хорошо знаешь. А скоро узнаешь еще лучше.
Аталанта.
Его взгляд заметался в поисках прежней врагини. Неважно. Она настоящая. Он не один в этом забытом богами аду.
— Помоги мне!
— Я могу избавить тебя от этой боли, аргонавт. Ты бы этого хотел?
— Да, да, пожалуйста, да.
Она усмехнулась.
В поле зрения Грифона появилась бледная рука.
Длинные пальцы подцепили гигантского паука с груди Грифона и принялись раскачивать тварь у его лица.
— Ты знал, что и в этом мире есть место, где можно найти облегчение? Где нашли убежище приговоренные задолго до тебя? Где сами древние боги правят землей, дающей больше наслаждения, чем Содом и Гоморра?
Древние боги. Титаны.
Осознав ее предложение, Грифон ощутил, как в затуманенном разуме завертелись мысли.
Зевс сбросил предшественников в Тартар в конце Титаномахии, войны между титанами и олимпийцами. И с тех пор они были заперты на нижнем уровне преисподней, ожидая дня, когда их освободит сфера Кроноса.
— Я могу отвести тебя туда, аргонавт. Я знаю, где оно находится. И спасти тебя от этой бесконечной агонии. Со мной ты навсегда оставишь позади эти муки и вновь обретешь силу. Всю силу. Станешь прежним воином. Тебе нужно лишь присоединиться ко мне. — Ее голос упал до соблазнительного шепота: — Стань моим дуласом.
Рабом.
Что-то в глубине души кричало: «Нет!». Но мысль о мире без боли тут же заглушила этот призыв.
Тот факт, что в мире живых Аталанта была его злейшим врагом, ничего не значил. Грифон больше не являлся аргонавтом. Его прежняя жизнь закончилась. И он хотел сделать что угодно, лишь бы прекратить страдания. Даже пожертвовать всем, во что верил раньше.
— Да, да, да. Все, что пожелаешь. Только убери их.
«Нет!»
В ушах у него зазвучал тихий смешок.
— Я знала, что могу на тебя рассчитывать, аргонавт.
По его обнаженной коже заструился поток воздуха, сбрасывая пауков. Где-то поблизости раздался грохот, темнота закружилась, взорвалась тысячью цветов и угасла, подобно рассеявшемуся туману. Наконец, в дымке появилось лицо: алебастровая кожа, кроваво-красные губы, угольно-черные глаза и водопад длинных прямых ониксовых волос, будто сотканных из шелка.
— Следуй за мной, дулас.
Он пошевелил руками. Аргонавта охватило волнение. Но прежде чем разум отдал приказ конечностям, Грифон почувствовал притяжение в глубине грудной клетки. Оно контролировало его. И тащило вперед, как быка за кольцо в носу. К ней.
Не осталось ничего. Ни звука. Ни боли. Ничего, кроме бесконечной пустоты, расширяющейся во всех направлениях.
***
Мэйлия не знала, что и думать о своих спутниках. Лежа на верхней полке в купе, занятого в Беллингхэме, и притворяясь спящей, она прислушивалась к их спокойному дыханию и размышляла, отключились ли они. И когда она сможет от них сбежать.
Она не решилась на это по дороге в Беллингхэм, не стала рисковать, когда они остановились у «Уолмарта», и Орфей потащил ее за курткой и обувью, чтобы она не бросалась в глаза. И конечно, не рискнула на вокзале, пока громила покупал билеты, а Скайла присматривала за ней, крутя головой во все стороны. Орфей прав. Те гончие явно запомнили их запах, и задержись беглецы на месте, то попались бы в мгновение ока. Но это не мешало ей планировать побег, когда они доберутся до места назначения. Где бы это ни было.
Около полудня они пересели на другой поезд в Эверетте, пообедали и, просидев в вагоне-ресторане, сколько могли, вернулись в купе отдохнуть и, по мнению Мэйлии, избежать любопытных взглядов. Не нужно быть гением, чтобы понять: они трое — не одна компания. Скайла с ее телом модели, огромный Орфей, окруженный аурой опасности, и тихая Мэйлия, которая с трудом смотрела им в глаза и не совсем понимала, что здесь делает.
Потребность бежать накрывала ее, но она успокаивала себя мыслями об альтернативе. Гончие? Нет уж, спасибо. Неохота связываться с Аидом. Поэтому она подождет, посмотрит и сделает ноги, лишь когда будет уверена, что это безопасно. Общество этих двоих не слишком устраивало Мэйлию, но по ее ощущениям спутники не собирались причинить ей вред.
По крайней мере, пока.
По возвращении в купе говорили мало. В воздухе висело напряжение, особенно между Орфеем и Скайлой. Мэйлия заинтересовалась этим, но расспрашивать не решилась. И хотя она попыталась вздремнуть, пока сгущались сумерки, а поезд несся на восток, к Скалистым горам, ее мозг был перегружен образами, звуками и досадой, что Орфей — не тот, кого она должна убить.
Тьма, которую Мэйлия сперва ощутила в нем, ослабела.
Неизвестно как, но за последний час она четко поняла, что его смерть не обеспечит ей желанный доступ на Олимп. И это расстроило ее больше всего остального, поскольку, благодаря ему, она не могла даже вернуться в свое убежище в Сиэттле.
Глупец. И она дура, что отправилась на концерт. Лучше было не высовываться, но даже зная это, Мэйлия, не могла удержаться. Главная проблема — свет толкал ее на поиски тьмы, когда следовало довольствоваться пребыванием в тени.
— Ты на меня пялишься, сирена, — тихо сказал Орфей.
Мэйлия затаилась и прислушалась. Они явно не партнеры. Он отмечен темнотой преисподней, она — светом Зевса. Какая ирония.
— Просто пытаюсь вычислить, какие кости будет легче сломать, когда ты попытаешься забрать отсюда Мэйлию без меня, — ответила Скайла с нижней полки.
Хотела бы Мэйлия посмотреть на эту схватку.
Орфей хмыкнул:
— Защитница. Не ожидал от тебя такого.
— Ты меня не знаешь.
— Не так чтобы сильно, но лучше многих. Ты же сейчас вспоминаешь тот случай, правда? Потому и не можешь отвести от меня глаз.
Скайла затихла. Воздух сгустился, как и тревога Мэйлии от пребывания в одной комнате с этими двумя.
Внезапно охрипший голос Орфея говорил об интимной близости, но как одна из воительниц Зевса опустилась до секса с демоном?
Не то чтобы Мэйлия обладала большим опытом в сексе. Она практически отказалась от этой части жизни, поскольку не видела смысла связываться с людьми, которые со временем умирают. Но и девственницей она не была, как и ханжой. В конце концов, у нее тоже есть кабельное телевидение.
Вернее, было. До того, как Орфей лишил ее крыши над головой.
— Ты слишком много о себе думаешь, демон, — сказала снизу Скайла.
— Нет, — промурлыкал он. — Это ты слишком много обо мне думала. И о том, как это будет в следующий раз. Ты хотела бы попробовать прямо сейчас. Признайся.