– Юра, все, на что я гожусь, – работать смотрителем кабинета.
Саша вернулась к вчерашнему разговору, и непрошеные слезы сами по себе навернулись на глазах.
– Смотрителем – это как? Простите, какое образование вы получили для такой должности?
– В том-то и дело, что нужного образования у меня нет. Я умею только ставить диагноз и лечить больных. Я ни малейшего представления не имею, что мне здесь делать. Вот скажи, чем я буду заниматься завтра?
– Саша, тому, чем ты владеешь, нельзя научиться. Твоя интуиция, знания, умение слышать людей – это главное в нашей работе, – начал объяснять Степанков.
Он был прав. Тому умению, которым она владела, действительно нельзя было научиться. Ей было достаточно посмотреть на человека, прикоснуться к его руке, и она знала все его проблемы. Она чувствовала страхи, тревоги, злобу и зависть, жившие зачастую в душе человека, которые не определялись ни одной диагностической аппаратурой и приводили к болезням.
Если бы этому чутью можно было научиться, то она точно учиться не стала.
До поры ей было самой интересно заглядывать в будущее и предугадывать события. Повзрослев, она быстро поняла, что ничего интересного в этом занятии нет. Но умение душой улавливать чужую боль, переданное по наследству от деда, жило в ней независимо от ее желаний. Иногда ей казалось, что она всего лишь безмолвный проводник чьей-то воли в этом мире. Зачастую к ней за помощью обращались души тех, кто ушел из этой жизни, не окончив свои земные дела.
– Завтра примешь тех пациентов, кому просто хочется поговорить. Я сам их к тебе направлю. А дальше будем смотреть по ситуации.
– Утешил.
– Саша, ты просто зациклилась на своем отделении. Ну, так как? Ты согласна?
– Юр, ты покажи вначале кабинет, который я буду сторожить. Я там посижу, подумаю и дам тебе окончательный ответ.
Полгода назад она зашла в этот кабинет и поняла, что это и есть ее рабочее место. Она ощутила, как между лопатками пробежал холодок. Так, как обычно бывает, когда она принимала правильное решение.
С тех пор и до сегодняшнего дня она ни разу не плакала. Саша вытерла ладонью набежавшие слезы. Потом достала фотографию и протянула ее Степанкову. На фотографии были Стрельников и незнакомая женщина.
– Откуда сей шедевр?
– Кто-то прислал на рабочую почту. Я распечатала и теперь любуюсь, – с горечью ответила Саша.
Молодая, значительно моложе ее женщина опиралась на руку Стрельникова. Вывеска позади них оказалась смазанной, или фотограф специально выбрал такой неудачный ракурс. Фасад здания можно было принять и за ресторан, и за гостиницу. Выбирай что хочешь. Пара выглядела счастливой.
Подмосковье
Ольга Дмитриевна Демидова с неподдельным интересом смотрела на детей. Вот уже год она преподает в школе труд, а все не перестает удивляться, как эти детские ручонки так ловко справляются с шитьем.
Девочки сидели за швейными столами в одинаковых фартуках и нарукавниках. Яркие, цветастые косынки, сшитые из лоскутков, прятали волосы, и детские головы напоминали полевые цветы. На первый взгляд все девочки одинаковые как цыплята. Но это только на первый взгляд.
Вот Ксеня – и умничка, и труженица, но рукоделие не ее конек. Ей бы выбрать другой кружок. Надя Кривцова – та на все руки мастерица. Вот у кого чувство стежка, линии. Такую и учить не надо. До всего сама доходит, все схватывает на лету.
«Откуда я сама знаю, как должен ложиться стежок, как линия должна обходить лекало? Откуда? Кто и когда меня саму этому учил?»
Последнее время ее все больше тревожили вопросы, на которые она не знала ответа.
«Потеря памяти – самое загадочное и неизученное явление в психиатрии, но вы молоды, у вас вся жизнь впереди, и время для жизни есть, и ваша память еще успеет к вам вернуться. А пока просто живите. Прислушивайтесь чаще к себе и, главное, не отчаивайтесь. Это не самое легкое испытание, но коль оно выпала на вашу долю, то осталось надеяться только на лучшее», – пыталась обнадежить Ольгу пожилая врач-психиатр.
И она не теряла надежды. Она помнила всю свою жизнь, все до мельчайших подробностей с тех пор, как очнулась в реанимационной палате. Она даже потолок помнит, который норовил упасть на нее, и лицо медсестрички, и ее звонкий голос. Все события последних двух лет она смогла б вспомнить поминутно. Но что было до того, как ни силилась Ольга, но вспомнить не могла. Была ли она счастлива? Какое было ее счастье? Как ее звали в прошлой жизни? Сколько ей лет?
Из врачебного заключения, полученного при выписке из больницы, о себе она знала только то, что ей больше тридцати лет, что физически она полностью здоровая и когда-то родила ребенка, а в больницу попала с тяжелой черепно-мозговой травмой, повлекшей за собой полную амнезию.