Ана задумчиво посмотрела на Бастьена. Интересно, помнит ли он ту ужасную зиму? Может, под своей ледяной маской он скрывает переживания?
– Ну что, снова хочешь меня уволить? – поинтересовалась она.
– Если бы все было так просто! Мы уже запустили рекламу в США и Японии. Если тебя уволить, придется заново снимать весь материал.
Зазвонил его телефон. Бастьен разговаривал, не сводя с нее глаз. Каждой клеточкой Ана ощущала, как он, оставаясь невозмутимым, пронизывает ее взглядом.
Она не могла понять, кто и по какому вопросу звонит, поскольку лицо Бастьена не выражало ни удовольствия, ни разочарования.
Даже в пятнадцать лет, несмотря на катастрофу, обрушившуюся на их семейство, Бастьен не выдавал своих чувств. Кроме одного случая…
Окончив разговор, он отложил телефон и отвернулся к окну. Солнце позолотило его светлые вьющиеся волосы, высветило орлиный нос и властный чисто выбритый подбородок.
Ана затаила дыхание в надежде, что Бастьен так и будет смотреть в окно. Она жаждала любоваться им, его шелковистыми ресницами, вспоминать его поцелуи.
Вдруг он резко повернулся, и ее сердце ушло в пятки.
– Звонил мой финансовый директор. Акции «Бриллиантов Хейдекера» продолжают стремительно падать, – он взглянул на часы, – а биржа закрывается через тридцать пять минут.
– Что это значит?
– Это значит, что ты должна молиться, чтобы акции начали расти. Если к закрытию биржи их стоимость не вернется в исходное положение, учитывая деньги, которые я отдал под залог твоего освобождения, ты будешь должна мне больше пяти миллионов фунтов.
Глава 2
Ана испытала шок и, не помня себя, воскликнула:
– Я не верю тебе!
Бастьен сжал губы. Его глаза были так же холодны, как родные Швейцарские Альпы.
Не произнося ни слова, он нажал кнопку на панели управления. С нарастающим ужасом она наблюдала, как на кронштейне выдвигается монитор. Бастьен наклонил его к лицу Аны.
Под графиком на экране беспорядочно запрыгали слова и цифры, приводя ее в замешательство. Ана ощущала на себе взгляд Бастьена, но старалась сохранить спокойствие, не давая ему лишнего повода для насмешек. Она с трудом разбиралась в непонятных буквах и цифрах, ее сердце глухо колотилось, пока она наблюдала за снижающейся красной линией.
В правом верхнем углу четко высвечивалось время: 15.32.
– Выключи, – попросила она.
– Это ничего не изменит, – ответил Бастьен.
Оторвав взгляд от монитора, она посмотрела на свои руки и заметила, что мертвой хваткой вцепилась в сумочку.
– Выключи, Бастьен. Я все поняла. – Монитор потемнел. Она нервно облизывала губы. – Но должны же мы, то есть я, найти какой-то выход?
– Самым лучшим выходом было бы не попадаться с наркотиками.
Ана сердито уставилась на него:
– В сотый раз повторяю: я не употребляю наркотики!
– Получается, обвинение ложное? Да, это нам больше подходит.
– Подходит? Я всю ночь проторчала в холодной камере, а ты говоришь «подходит»? Это последнее слово, которым я описала бы свое затруднительное положение.
– В таком случае тебе нужно срочно разобраться со своим затруднительным положением. Судебное разбирательство состоится через три недели, – сказал Бастьен.
– Через три недели? – ужаснулась она.
Он скрестил руки на груди:
– Трудно поверить, что ты не употребляешь наркотики, если ты не в состоянии вспомнить, что произошло менее часа назад.
– Ничего, что я была напугана? Конечно, мне следовало быть более внимательной в суде. И я была внимательной, пока не появился ты!
– Ты хочешь сказать, что я тебя отвлек?
– Да, и уже не в первый раз.
Бастьен прищурился, но не ответил. Им обоим не хотелось обсуждать то, что произошло в Каннах.
Ана заставила себя взглянуть ему в глаза.
– Последние двенадцать часов были сложными. Все свидетельствует против меня, но я не сделала ничего плохого. Кто-то подбросил в мою сумочку наркотики, и я не знаю почему. Я невиновна.
Она радовалась, что может говорить спокойно. Спокойствие – ключ к успеху во всей этой неразберихе.
– Мисс Дюваль, виновны вы или невиновны, моя компания продолжает нести убытки. – Бастьен покосился на часы. – Биржа закрывается через двадцать пять минут. Кто-то должен ответить за это.
– Но что я могу сделать за двадцать пять минут?! – забыв о спокойствии, истерично выкрикнула Ана. Безнадежно вздохнув, она выглянула в окно и застыла. – Но эта дорога не ведет к моему дому.
Эта дорога не вела и к агентству. В голове у нее пронеслась сумасшедшая мысль: он похищает ее.