Энни обернулась — перед ней стоял Ван рука об руку с рыжеволосой Эмили.
— Эмили, разреши познакомить тебя с моей старинной подругой Энни Ховард и отчимом Гвидо Росси. Леди Эмили — англичанка, но большую часть жизни провела в Штатах, — добавил он специально для Гвидо.
Эмили дружелюбно улыбнулась Энни: ее милое личико, усеянное веснушками, излучало доброту и симпатию. Она могла бы понравиться Энни с первого взгляда, если бы... ах, если бы только...
Побеседовать им не удалось: громкий мелодичный звон возвестил, что церемония начинается. Гости поспешили занять места в большой гостиной, напоминающей средних размеров концертный зал.
В первом ряду сидели Эдвард и Трисия Карлайл, супруги Росси, родители жениха и еще несколько важных персон. Ван занял место во втором ряду, Энни и Эмили сели по обе стороны от него. Зазвучала приглушенная музыка. Нестройное жужжание голосов стало тише. Гости смолкли лишь тогда, когда в дверях показалась невеста в сопровождении двух подружек.
Эдвард, встав с места, предложил ей руку и ввел в зал. Жених уже ждал у алтаря. Вот священник произнес первые слова обряда — и церемония началась.
За столом все расселись в том же порядке, что и в зале. Ван сидел в торце стола, Эмили и Энни — по обе стороны от него, напротив друг друга. По другую сторону от Энни сидел какой-то пожилой джентльмен со своей женой, по левую руку от Эмили — похожая пара. Эти гости знали друг друга и немедленно затеяли оживленную беседу о гольфе и бридже. Троице не оставалось ничего другого, как беседовать друг с другом правда, на иные темы.
— Последний раз я была на свадьбе во Флориде, — говорила Эмили. Обратившись к Энни, она добавила: — В Америку я переехала в тринадцать лет. Мы с подругой жили на побережье, в прелестном пансионе под названием «Солнечный танец». Там был бассейн и множество всяких удобств, о которых мы в Англии и понятия не имели! Бассейн чистил молодой парень по имени Скип; я немедленно в него втрескалась и воображала, что буду любить его вечно. Но прошло несколько лет, и любовь как ветром сдуло. А потом в один прекрасный день Скип пригласил нас к себе на свадьбу.
— Ты считаешь, первая любовь всегда проходит? — спросил ее Ван.
— А как же иначе? Ведь идеалы взрослой женщины не похожи на мечты тринадцатилетней девчонки! Этот Скип был настоящий красавец — белокурый, белозубый, стройный, как Тарзан, плавал не хуже дельфина, и вообще просто душка. Но он был доволен своей жизнью и не стремился ни к чему большему. Вся жизнь его была расписана заранее: закончит школу, начнет помогать отцу, со временем унаследует семейное дело... И жена ему нужна была такая же — провинциальная девушка, интересы которой ограничиваются домашним хозяйством, воспитанием детей и пикниками по воскресеньям. Пойми меня правильно: я не презираю простых людей, но такая жизнь не для меня.
Потом Эмили перевела разговор на Энни: расспрашивала о ее работе и планах на будущее и с искренним интересом выслушивала ответы.
Энни уже знала, что Эмили останется на танцы. Как и некоторые другие гости, англичанка остановилась в кантри-клубе, который построил кто-то из предков Вана для многолюдных семейных сборов.
Мистер Карлайл за главным столом откашлялся и поднялся с места. Настало время поздравительной речи. Многие гости повернулись к нему.
Перечисляя собравшихся на свадьбу гостей, хозяин дома упомянул, что среди них «двое итальянцев, а также леди Эмили Ланкастер из Англии».
Взглянув на соседку, Энни догадалась, что Эмили не по душе это величание. Должно быть, она предпочитала, чтобы люди ценили ее за собственные заслуги, а не за деяния предков.
Энни перевела взгляд на невесту. Вопреки обычаю, Кейт была не в белом, а в светло-зеленом платье, украшенном веточками мимозы, и венок из такой же мимозы украшал голову. Энни слышала, что искусственные цветы невеста заказала в известном парижском магазине.
Невесту нельзя было назвать красавицей, но лицо ее озарялось внутренним теплом. А сегодня Кейт просто сияла от счастья.
Роберт поднялся, чтобы произнести ответный тост, и Кейт устремила на мужа влюбленный взгляд. Глядя на нее, Энни спрашивала себя, достало бы у нее мужества так же храбро, как когда-то Кейт, вести себя в подобных обстоятельствах — если бы Ван женился на другой? Например, на элегантной рыжеволосой девушке, что сидит напротив?
После речей и церемонии разрезания пирога все поднялись из-за стола. Невеста пошла наверх переодеться; одни из гостей перешли в зал, откуда уже были убраны кресла, другие решили полюбоваться садом.
Извинившись перед Ваном и Эмили, Энни поднялась к себе. Девушка подошла к окну и несколько минут смотрела вниз. Гости прогуливались по саду, некоторые уселись на скамью, опоясывающую огромный раскидистый вяз.
Из беседки, оплетенной плющом, показались Ван и Эмили. Судя по жестикуляции, Эмили рассказывала Вану что-то смешное — в самом деле, через несколько секунд он громко расхохотался, запрокинув голову. «Прекрасная пара», — мрачно подумала Энни. Действительно, Ван и Эмили отлично смотрелись вместе.
В четыре часа новобрачные уехали. Медовый месяц они проведут в Кейп-Коде на вилле у друзей. Распрощавшись с новобрачными, хозяева накрыли в саду чай и поставили на стол свадебный пирог.
На лестнице Энни поймал Гвидо и, подхватив под руку, принялся жаловаться, что устал от звучащего со всех сторон английского языка.
— В Италии свадьбы проходят гораздо эмоциональнее, — заметил он, лукаво блеснув глазами. — Когда жених уезжает, мать его обыкновенно падает в обморок, а все ее подруги в знак сочувствия рыдают в три ручья.
— Уверена, что вы преувеличиваете! — рассмеявшись, ответила Энни.
— Ну, разве что немножко. У меня на родине люди не стесняются ни смеяться, ни плакать. Мы выражаем свои чувства открыто. Кстати, а кто та рыжеволосая красавица, с которой так увлеченно беседует мой пасынок?
Энни объяснила, кто такая Эмили, прибавив:
— Кроме того, она специалист по компьютерам. Думаю, они с Ваном обсуждают развитие Интернета.
В этот момент к ним подошла синьора Росси и попросила мужа принести ей чаю.
— И поговори с кем-нибудь еще, саro (дорогой ( итал.)), а я пока поболтаю с Аннет с глазу на глаз.
Как только муж удалился, Алида заговорила:
— Гвидо не хотел сюда ехать. Он безумно ревнует меня к Эдварду. Глупо, конечно, но итальянцы все такие: страстные, вспыльчивые и ужасные собственники. И Джованни, когда женится, будет таким же. Среди своих родственников-американцев он ведет себя как они, но здесь... — и она положила руку на грудь, — здесь, внутри, он остается настоящим южанином с горячей кровью и пылкой душой. Но вы, думаю, знаете это лучше меня — вы ведь много лет с ним знакомы.
— Не уверена, что согласна с вами, — вежливо ответила Энни. — Мне Джованни всегда казался типичным американцем. Правда, в этом обществе он, как мне кажется, действительно чувствует себя чужим, но в нем силен дух Нового Света, дух отважного и настойчивого первопроходца.
— Может быть, вы и правы. Я не понимаю чем он занимается: компьютеры для меня остаются загадкой. Знаю только, что для него работа очень важна, но не так, как для Эдварда, который из-за работы пренебрегал женой и сыном. Для Эдварда карьера всегда стоит на первом месте. Знаю, американкам это даже нравится. Им от мужей нужны прежде всего деньги и положение в обществе. Ну а мне нужна любовь.
— Не стоит обобщать, — заметила Энни, подумав о Кейт, — среди американок встречаются по-настоящему любящие и самоотверженные женщины. Вы упомянули, что знаете Гвидо с детства. Что же разлучило вас на много лет?
— Мои родители смотрели на него косо, — пожав плечами, ответила Алида. — Отец Гвидо из простых и собственным трудом сколотил состояние. Мой отец тоже деревенский, зато мама никогда не могла забыть, что происходит из старинного графского рода. Она хотела, чтобы я вышла замуж за знатного человека. Узнав, что родословная Эдварда восходит к первым американским колонистам, мама начала сводить нас. Мне было всего восемнадцать, а ему — тридцать четыре; мне льстило, что за мной ухаживает взрослый мужчина, важный американский дипломат, а неуклюжий парнишка, которого я знала всю жизнь, рядом с ним сильно проигрывал... Лишь много лет спустя я поняла, какую совершила ошибку. Но тише... вот и Джованни.